Дочь Сатаны

Она бегала по лужайке, наслаждаясь, оттого что прохладная трава ласкала ее босые ноги, она шептала деревьям: «Я — дочь сатаны. Никто не может меня обидеть, потому что он оберегает меня».

Она любила уединение зеленого леса, с удовольствием собирала странные растения, показывала их старухе и спрашивала про их магические свойства. Но самое большое удовольствие доставлял ей город. Она останавливалась на улицах, разглядывала людей, прислушивалась к их разговорам. Ярмарки приводили ее в восторг, к тому же там можно было стащить кое-что из съестного. А иной раз незнакомцы, пораженные ее грациозностью и красотой, бросали ей монету. Она любила смотреть, как загружают и разгружают корабли. Она могла часами лежать на берегу, глядя на море, пытаясь представить себе, что там за полоской, где море встречается с небом.

Старый моряк из Хоу рассказывал ей про свои приключения в Испанском море. Она слушала его с интересом и задавала много вопросов. Они частенько сидели и толковали, ей казалось, будто у него в голове целый новый мир, а ключ к этому миру — его голос. Но однажды, когда она встретила моряка на улице, он прошел мимо, сделав вид, что не заметил ее. Она побежала за ним и ухватилась за его рукав. Он не прикрикнул на нее, не выругался, хотя преуспел в искусстве ругаться, а просто отвернулся от нее, осторожно высвободил свою руку и поспешил, опираясь на костыль, так быстро, как позволяла ему единственная нога. Она поняла, что случилось: он узнал, кто ее отец, и испугался.

Она бросилась на траву и зарыдала горько и злобно. Но в следующий раз, встретив старого моряка, она взглянула ему в лицо горящими глазами и выругала его. Он побледнел и заковылял прочь. Она чувствовала себя победительницей, теперь она знала, что он боялся маленькой темноглазой девочки сильнее, чем испанской инквизиции.

Однажды прошел слух, что испанцы высадились на Корнуолле, что Маусхоул в огне, а Пензанс осажден.

Тамар видела, как из Саунда вышли корабли на помощь корнуольцам. Для девочки, которая знала, что ее боятся больше, чем испанцев, это были волнующие дни.

Август был жаркий, и весь месяц Дрейк и Хокинс готовились к отплытию, а Тамар следила за ними.

Она на всю жизнь запомнила день, когда город узнал, что Дрейк и Хокинс погибли. Она увидела, что город облачился в траур, поняла, как народ любил своих героев. И Тамар поняла, что лучше, когда тебя любят, чем боятся. Потому что тот, кого боятся, одинок.

Она слушала, как люди говорят о Дрейке, а о ней не говорил никто. Она росла и становилась все более одинокой.

Однажды, когда в доме кроме нее были лишь ее мать и старуха, Люс заговорила о Дрейке.

— Я видела его много раз, — сказала она, восторженно вспоминая любимого всеми героя. — Помню однажды… это было в самое опасное время. Все мы ждали… ждали испанцев…

— И что же? — нетерпеливо спросила Тамар.

— Все были словно в лихорадке. Говорили, что у испанцев большие корабли, а у нас маленькие. Но что с того! У нас был он!

— И он был лучше всех! — воскликнула Тамар.

— Они шли в церковь… он и знатный лорд. Я пошла поглядеть на них… с Бетси. Я тогда была другая… — Ее глаза наполнились слезами, и она смахнула их шершавой рукой на свое залатанное платье. — Да, тогда я была не такая, как нынче. Волосы у меня были коротко подстрижены, как у мальчишки. Миссис говорила, что такие волосы — дар сатаны.

— Дар сатаны? — воскликнула Тамар, проводя рукой по своим пышным кудрям.

— И она остригла мне их. И Бетси тоже, хотя у Бетси волосы были не такие, как мои.

— Рассказывай дальше, — попросила Тамар.

— Мы пошли в церковь, и он был там. Я видела его. Он вышел со знатным лордом, женщины плакали, а мужчины бросали в воздух шляпы и кричали: «Попутного ветра вам, сэр Фрэнсис!» Вот уж не думала, что он умрет, а я еще буду жить.

— Расскажи еще, — сказала Тамар, — расскажи… расскажи… Расскажи мне про то время и про миссис Элтон.

По лицу Люс текли слезы.

— Я так часто думала о нем. Ни к чему мне было думать. Это было все равно, что искушать дьявола. Да, так оно и было. Я не просила многого… Просила лишь малого…

— Ну и глупо, — заявила Тамар, — надо было просить многого. Я непременно попрошу многого.

Люс повернулась к дочери.

— Ты не должна выходить ночью из дому, ночью надо сидеть взаперти. Не хочу, чтобы с тобой случилось то, что стряслось со мной. Будь осторожна. Я не хочу, чтобы ты попалась слишком молодой.