Слезы Макиавелли

Стоявший рядом карлик по сравнению с ним выглядел еще меньше. Но физическая слабость с лихвой восполнялась удивительным избытком энергии: он то и дело вздрагивал, словно сотрясаемый нервной волной. Каждые пятнадцать секунд его лицо сводило судорогой от угла рта до края противоположного века. Его глаза необычного медового цвета сверкали жестокостью, словно им владела непреодолимая жажда убийства.

Долго ждать Треви не пришлось. Из тени вышел человек в капюшоне и встал перед ним. Страх его немного отступил, когда прозвучал теплый голос монаха:

— Будешь ли ты рад, сын мой, если тебя освободят от этого ужасного кляпа?

Треви кивнул. Монах подал знак карлику вытащить кляп.

— Чего вы от меня хотите?

— Убить тебя, чего же еще! Знаю, невежливо предупреждать тебя об этом в последний миг… Но лучше поздно, чем никогда, не так ли?

Торговец ошалело смотрел на него. Конечно, это неудачная шутка, подстроенная его бывшей любовницей. Сейчас он уже жалел, что угрожал рассказать мужу о ее неверности, если она откажется вернуться в его постель.

Монах ласково продолжал:

— Прямо не знаю, как быть… С одной стороны, нельзя допустить, чтобы ты издал хоть один звук, пока мы будем тебя пытать. А с другой, кляп разрушит всю красоту страдания. Так что же делать, скажи на милость?

— Я знаю! — произнес карлик голосом визгливым, но столь же безжалостным, как его взгляд. — Это старинный способ, которому меня научил дед. Очень удобный: он не умрет, но не произнесет больше ни звука.

Монах в знак согласия кивнул головой: ему хотелось узнать, что задумал его работник, чье прилежание и изобретательность он высоко ценил.

Карлик приблизился к Треви и зажал ему рукой рот, чтобы тот не кричал. Другой рукой он выхватил из-за пояса нож. Быстрым движением он дважды воткнул кончик лезвия в горло торговца, глаза которого закатились от боли.

Когда мучитель отпустил свою жертву, Треви попытался крикнуть, но, к своему глубокому изумлению, не смог издать ни единого звука. Снаружи на шее были заметны только два крохотных пореза. Из каждого текла тонкая струйка крови. Но внутри голосовые связки были умело перерезаны.

За один день Беатриче Неретти с горечью осознала, какими превратностями чревата жизнь, если берешь от нее полной мерой.

До сих пор она жила в сладостной беззаботности, и существование казалось ей приятным сном. У нее было безоблачное и счастливое детство. Единственная дочь в семье, Беатриче купалась во внимании и нежной заботе родителей и двух старших братьев. Воспитанная как должно, то есть едва умевшая читать и считать, благодаря служанкам она и на пороге замужества была девственно чиста от любых познаний в области домашнего хозяйства.

Выставив дочь на торги, как положено, родители выбрали ей в мужья Алессо. По профессии он был аптекарем и слыл в городе приличным человеком, вполне довольным своей скромной жизнью и отличавшимся умеренностью. Набожный и вежливый, он прежде всего был богат, добившись с годами успеха в своей торговле.

Качеством, которое Беатриче особо ценила в этом безнадежно пресном человеке, был его преклонный возраст. Уже дважды овдовев, Алессо так и не сумел обзавестись потомством. Трезво оценив свои возможности, он постановил, что одной или двух попыток в месяц все-таки продолжить свой род будет более чем достаточно. Избавленная от слишком частой близости с его хилым и волосатым телом, жена вполне удовлетворилась таким распорядком.

Чтобы скрасить свое однообразное и скучное существование, она предпочла вести жизнь, во всем противоположную жизни ее супруга. Если он довольствовался малым, то она желала для себя как можно большего как в отношении удобства, так и в области чувств.

В первые годы замужества Беатриче предавалась грубой, почти животной чувственности. Любовники сменялись в ее постели со скоростью, какой не выдержала бы и куртизанка. Поначалу случайно, затем уже войдя во вкус, она стала выбирать себе мужчин из низших слоев общества. Для удовлетворения ее желаний годились все, каменщики, виноделы, лишь бы они были молоды и выносливы.

Но со временем от всевозможных излишеств ее стройное и сильное тело отяжелело. Она была уже не так привлекательна, и любовники появлялись все реже. Скрепя сердце Беатриче уступила наконец домогательствам Сандро Треви, бакалейщика средних лет, чье изрытое оспой лицо до сих пор оставляло ее равнодушной.