Слезы Макиавелли

— Как же ты можешь этому радоваться? Ведь там внизу горит твой город!

— Я радуюсь тому, что за этим последует. Простаки, которые позволяют водить себя за нос, мне ничего не сделали. Я хочу отомстить не им. Для меня важны только две жизни. Когда я их возьму, то сам смогу наконец вернуться к нормальной жизни.

— В любом случае я тебя поздравляю. Все складывается великолепно.

— Да, мы выбрали подходящего союзника. Последний нанесенный им удар подтолкнул Валори к действию. Подождем еще несколько дней, пусть народ выдохнется. Мы свергнем этого безумца так же быстро, как толпа его вознесла. Вслед за ним рухнет Савонарола, и мы сможем наконец от них избавиться.

— Восхитительно! Ты будешь щедро вознагражден.

— Для начала отдайте мне книгу, как обещали.

— Ах да! Книгу… сейчас, подожди…

Кардинал вынул небольшой сверток из кармана сутаны и протянул собеседнику, который быстро спрятал его под камзол.

— Я добавлю к этому подобающую награду. Ты ее заслужил.

— Мне не нужны деньги.

— Как же так? Никто не отказывается от лишней пары золотых!

— Право же, мы с вами из разных миров, Ваше Преосвященство. Для вас это лишь старый пергамент и выцветшие чернила, а для меня — сокровище более ценное, чем все золото вашего королевства. Вы не умеете читать между строк. Когда-нибудь это вас и погубит.

— А как же шлюха?

— Терпение, скоро я узнаю, где она скрывается. Я жду подходящего случая.

— Надо торопиться. Если она все расскажет, я погиб. А тут еще этот вексель.

— Если бы ваш человек не совершил такой грубый промах, никто бы и не заподозрил, что вы замешаны в этом деле. Этот дурень бросил тень и на меня. Мне следовало лишь следить за развитием событий.

— Не беспокойся. Кроме меня, никто не знает, что ты на меня работаешь. Даже он не знает о твоем существовании. Хотя, наверное, было бы лучше предупредить его о нашем союзе, это избавило бы нас от его ищеек…

Человек на балконе прервал его повелительным жестом.

— Как раз наоборот… Мне пришлось подвергнуть себя этой опасности, чтобы все выглядело убедительным. Ведь Малатеста не задумываясь убьет меня при малейшем подозрении…

Он не закончил фразу. Отсвет многочисленных пожаров на мгновение озарил его лицо. То, что Сен-Мало прочитал в его глазах, заставило его содрогнуться.

13

Ровно в полночь Макиавелли и Гвиччардини постучались в заднюю дверь борделя донны Стефании. Девица, которая им открыла, была чуть постарше той, что погибла в церкви. Она поежилась, когда ледяной ветер раздул корсаж, слишком просторный для ее едва наметившийся груди, и провела их в комнату, полностью обитую красным бархатом.

Посреди комнаты на круглом столике с изящной инкрустацией стояла красивая статуэтка — бронзовый всадник искусной работы. Словно вещица принадлежала ему, Гвиччардини схватил ее и, играя, стал перекидывать с руки на руку. Он чуть не уронил ее на пол, когда строгий голос донны Стефании произнес у него за спиной:

— Я вижу, тебе понравился мой Микеланджело. Смотри только не повреди его.

Гвиччардини бережно поставил всадника на место и повернулся к сводне. На ней снова были сверкающие украшения, худые пальцы унизаны крупными перстнями. Платье из зеленого шелка сильно открывало обвисшую грудь.

— Вы так спокойны! Разве вы не боитесь, что на ваше заведение тоже нападут?

— А чего мне бояться, мой мальчик? Заветная мечта тех бездельников, которые сейчас крушат и жгут все в городе, — скопить достаточно дукатов, чтобы прийти в это заведение в надежде потерять здесь свою невинность! Даже если они вздумают мне досаждать, у меня найдется несколько крепких дружков, способных их проучить. Так что вы в самом безопасном месте в городе.

— Тогда зачем вы звали нас?

— Вы мне нужны. В прошлый раз, когда вы приходили, я не могла вам довериться. Я послала проследить за вами. Теперь я уверена, что на вас можно положиться. Вряд ли мне повредит то, что я принимаю у себя канцлер-секретаря и ученика Фичино.

— Вы знакомы с моим учителем? — изумился Гвиччардини.

— А ты как думал, сынок? В публичные дома ходят не только невежды! Фичино был одним из первых моих клиентов. И до сих пор он один из немногих, кого я обслуживаю лично.

Образ почтенного философа, лежащего рядом с тощим, обвешанным драгоценностями телом старой сводни, заставил Гвиччардини улыбнуться. Он попытался представить себе, что бы сказала Аннализа, если бы он открыл ей некоторые подробности ночной жизни ее дяди.