Дочь регента

Мария думала, что их любовь с принцем оборвалась, но она ошибалась. Он устал от леди Джерси, которая первое время после свадьбы оказывала на него сильное влияние, и предпринимал попытки вернуться к Марии. Принц, как всегда, не помнил себя: он просил, умолял, он использовал все средства, к которым прибегал раньше... В основном, грозил Марии, что непременно умрет, если она не смилостивится над ним. Он даже попытался покончить жизнь самоубийством. Кое-кто, правда, утверждал, что это было ненастоящее самоубийство, а спектакль, но Мария предпочитала верить в искренность принца. Она не сдавалась и упорно твердила, что, женившись на Каролине Брауншвейгской, он предал их брак.

«Это все было ошибкой, страшной ошибкой!» — уверял принц.

Он рыдал, бросался на колени. Она его настоящая жена! Он требовал, чтобы она выполнила свой долг, вернулась к нему. А если Мария этого не сделает, он расскажет всю правду газетам. Вся Англия узнает, что Мария — его супруга, а эта... эта грубая, вульгарная немка может возвращаться в свой Брауншвейг. Мария была потрясена: она увидела по глазам принца, что он настроен весьма решительно, а ведь Мария знала, что принц горяч и может наломать дров.

— А как же ваша маленькая дочурка, принцесса Шарлотта?

— Пусть забирает ее с собой. Раз я не женат на ее матери, то кто она такая?

Мария ахнула.

— Так говорить про невинного ребенка! Это же ваша собственная дочь!

— В моем сердце есть место только для тебя.

— Как жаль, что вы не помнили об этом, когда позволили привезти в Англию принцессу Каролину.

Но что за смысл был упорствовать? Принц стоял на своем, и поскольку Мария его любила, ей было ясно, что в конце концов она все равно сдастся. Однако она настояла на том, чтобы он обращался с ней как со своей законной супругой, и даже послала Папе Римскому запрос: законна ли церемония бракосочетания, состоявшаяся когда-то в ее доме на Парк-стрит. Из Рима ответили, что да, законна. Мария вернулась к принцу, и некоторое время они были идиллически счастливы.

Однако Мария знала, что принц не способен долго хранить верность какой-либо одной женщине. Этому счастью не суждено продлиться долго. Шеридан утверждает, что принц любит всех женщин на свете. Наивно рассчитывать, что он будет любить только ее и никого больше. Но с другой стороны, она его главная любовь, и сколько бы принц ни волочился за красотками, он не желает расставаться с Марией. Он называет ее «любовь моя», «отрада души моей».

И все-таки Мария не могла положиться на принца. Может, поэтому она так цеплялась за Минни? Может, в глубине души она считала, что даже если принц ее бросит, у нее останется эта милая малышка, к которой она относится как к родной дочери? Но теперь у нее могли отобрать именно Минни. Господи, как печально, что, будучи уже в третий раз замужем, она ни от одного мужа не имела ребенка!

Сеймуры были друзьями Марии. Лорд Хьюго так резко неодобрял женитьбу принца на Каролине Брауншвейгской, что принц разозлился и прекратил с ним всяческие контакты. Однако дружба между Марией и леди Горацией продолжалась, и Мария очень горевала из-за того, что Горация день ото дня слабеет, чахнет, и надежды на выздоровление нет. Лорд Хьюго собирался увезти жену на Мадейру сразу же после рождения ребенка.

Малютка Мэри Сеймур (Минни) родилась унылым ноябрьским днем в Бромптоне. Мария вскоре навестила подругу и ее дочурку. Как только она взяла крошку на руки, то прониклась к ней любовью, однако Марию, как и родителей девочки, встревожило то, что Мэри такая хиленькая.

Какой же это был важный день в ее жизни! И хотя Мария переживала из-за Горации, она все равно была благодарна судьбе за то, что та подарила ей Минни.

У Горации уже было семеро детей, из них — две девочки, и Мария частенько завидовала ее большой семье. И вот когда обнаружилось, что новорожденная малютка слаба и не перенесет поездки, которую матери совершенно необходимо предпринять по состоянию здоровья, было решено оставить девочку с кем-нибудь, кто согласился бы о ней заботиться.

В первую очередь Горация подумала о своей подруге Марии Фитцгерберт; она написала ей, и ответ последовал незамедлительно. Дражайшей Горации нечего даже и думать о том, чтобы отложить поездку; Мария выразила готовность поселить у себя любое число детей Горации и ухаживать за ними до возвращения их матери.

В то время Мария была в Бате, но тут же выехала в Портсмут, где находились Сеймуры. Увидев крошку Мэри, она ласково взяла ее на руки.