Дочь регента

— Слабым всегда помыкают, — говорила Мерсер.

О, как же она права! Она всегда права... Какая она милая! Лучшей подруги во всем мире не найти.

Шарлотта покосилась на бабушку.

Если она собирается разрушить ее дружбу с Мерсер, то ничего у нее не выйдет!

***

Ничто не могло помешать этой дружбе, с течением времени она становилась лишь крепче. Но потом королевскую семью потрясла целая серия трагедий, которые вырвали Шарлотту из блаженного детства, и все несколько изменилось, вернуть прошлое стало уже невозможно.

Все началось из-за распри между дядей Эдуардом, герцогом Кентом, которого Шарлотта всегда недолюбливала, и самым любимым из отцовских братьев — дядей Фредом, герцогом Йорком.

Разгорелся такой скандал, что его даже при желании нельзя было бы скрыть от принцессы. И это было только начало...

ДВА ВРАЖДУЮЩИХ ГЕРЦОГА И МЭРИ-ЭНН

Эдуард, герцог Кент, был неудачником. Карьера военного жестоко разочаровала его, а единственным человеком, который понимал его страдания, была Джули, больше известная под именем мадам де Сен-Лоран. Герцог никого не любил, кроме нее; он уже много лет считал Джули своей женой и никакая другая жена была ему не нужна. Родственники не противились этой связи: всем было ясно, что с герцогом, в жилах которого течет королевская кровь, обвенчаться Джули не может, так что Эдуарду придется смириться с существующим положением вещей. Женитьба принца Уэльского на Марии Фитцгерберт и брак герцога Суссекского с Гузи достаточно ясно продемонстрировали бессмысленность подобных церемоний.

Джули была красивой, скромной — всем хороша, только вот не принцесса, а потому недостойна выйти замуж за члена королевской семьи. Однако она не хотела причинять Эдуарду никаких волнений и определенно дала ему понять, что вполне довольна своей участью и ждет того же от Эдуарда. Он тоже был доволен Джули; его злило одно — то, что с ним так плохо обошлись.

В отличие от принца Уэльского, Эдуард был лишен легкомыслия, которое существенно облегчало жизнь его старшему брату. Эдуард прошел солдатскую выучку в одной из самых суровых школ в мире. Он не обладал чувством юмора, вел себя как выходец из Пруссии, и поэтому англичане его не любили.

Именно из-за этих прусских манер Эдуарда и отозвали с Гибралтарского пролива.

Он мог разговаривать о случившемся только с Джули. Ей одной Эдуард поверял свои переживания. Джули его понимала и тревожилась, видя, что Эдуард все больше завидует своему брату Фредерику.

— Фредерик, герцог Йорк, назначен главнокомандующим армией! — Говоря о брате, Эдуард всегда называл его полным титулом, и Джули содрогалась, слыша, сколько горечи в его голосе.

Она боялась ранить его, указав на то, что залогом популярности Фредерика среди солдат является его общительность — черта, которой Эдуард — сам по себе прекрасный воин — был не в состоянии приобрести.

Теперь он без конца говорил о своих братьях.

— Георг, — с презрительным смешком заявлял Эдуард, — думает исключительно о своем удовольствии. Его часто видят в обществе этого глупого щеголя Браммеля, они часами обсуждают покрой камзолов и фасоны шейных платков — так что всем становится тошно их слушать. А теперь он еще и влип в скандальную историю с женой Хертфорда, ведет себя как влюбленный школьник, бегает за ней хвостом, глаз с нее не сводит, проливает море слез... а сам в то же время живет с Марией Фитцгерберт. И этот человек когда-нибудь станет королем... да не когда-нибудь, а в любой момент, если судить по состоянию здоровья моего отца. А Фредерик... Главнокомандующий армией...

Дальше продолжать Эдуард не мог. Его душила ярость.

— Мне кажется, тебе не следует ссориться с братьями, Эдуард, — ласково говорила Джули.

— Дорогая, я говорю то, что думаю. Я простой вояка. Мои чувства в расчет не принимаются. Отец обращался со мной, как с несмышленышем, еще не вышедшим из детской.

Джули пыталась его успокоить.

Эдуарда отослали из дому, когда ему было восемнадцать лет. Он побывал в Ганновере, Люнебурге, а потом — в Женеве. Ведь его отец считал, что никакое английское образование, в том числе и военное, не может сравниться с немецким. Джули уже не раз слышала о жизни, которую там вел Эдуард, и о строгостях, введенных бароном Ваннегеймом.

Однако Эдуард всегда прибавлял с ворчливым восхищением:

— Он научил меня быть солдатом, я узнал такое, чего Фредерик, главнокомандующий армией, не узнает никогда.