В лесной глуши

– Когда?

– В субботу утром, перед тем как она ушла.

– И больше ничего?

– Ничего. Наша сотрудница говорит, звонил мужчина, но не помнит ни голоса, ни сколько длился разговор, – когда звонок не местный, она вешает трубку, тут ее помощь не нужна.

– В каком часу она вышла утром из гостиницы?

– В девять. Попросила, чтобы ее разбудили в восемь. В девять повар и его помощник видели, как она выходила. У них как раз начинается смена, как и у консьержки. Хочешь, я ее позову?

– Да, пожалуйста.

Тео встал и через полминуты вернулся в сопровождении девушки. Та предпочла стоять, хотя ей был предложен стул.

– Она вышла одна? – спросил детектив.

– Да. И отдала мне свой ключ.

– Вы не видели, за ней никто не последовал, сразу или несколько минут спустя?

– Нет. По крайней мере, сразу никто больше не выходил. Думаю, я бы обратила внимание, потому что как раз подумала, как же ей не страшно идти одной в горы.

– Откуда вы знали, куда она идет?

– По одежде, да и по еде, которую я сама ей дала, – уверенно ответила девушка. – На ней были горные ботинки и маленький рюкзак, куда она положила гостиничный завтрак.

– Клиенты обычно берут с собой на экскурсии холодный завтрак. Просто заказывают его накануне вечером, а с утра забирают у стойки, – объяснил Тео.

– Вы не видели, не было ли у нее на одежде какого-нибудь украшения?

– Украшения?

– Значка, например.

– Нет, не видела. Ничего такого не припомню.

Детектив заранее боялся услышать именно эти ответы. Он не слишком-то верил, что разузнает в отеле что-нибудь полезное, но все равно должен был расспросить их, на всякий случай. Бывало, консьержи и портье сообщали ему такое, чего он не мог добиться от самих клиентов, плативших ему.

Тео жестом велел девушке вернуться на свое рабочее место.

– Кто тебя нанял?

– Ее жених. Хочет, чтобы я нашел убийцу.

Управляющий поднял брови и тяжело вздохнул:

– Нелегко тебе будет, мне кажется, это дело рук безумца. Я узнал ее, как только лейтенант показал фотографию. Да и трудно было не узнать, если хоть раз ее видел. Слишком красивая, чтобы разгуливать здесь в одиночестве. Но лишь настоящий безумец мог сделать такое. Знаешь, если бы жених не нанял тебя, то нанял бы я. Это убийство может плохо сказаться на нашем бизнесе, а он только-только пошел в гору. – Тео обвел рукой окружавшую их красоту.

Купидо понял, из-за чего он с такой готовностью отвечает на вопросы. Если новость об убийстве в заповеднике доберется до туристических агентств, отель опустеет и его придется закрыть. Он невольно вспомнил донью Викторию и слова Алькалино.

– Если мы еще чем-нибудь сможем помочь, не стесняйся, заходи, – добавил Тео.

– Спасибо.

– Удачи.

Первое, что бросалось в глаза при входе на центральную базу природного заказника, – это пятнадцатиметровая пожарная башня из бревен, возвышавшаяся надо всей округой: над крышами домов и кронами деревьев. У ее подножия располагались навесы для транспорта службы охраны и пожарных грузовиков-цистерн, склад инструментов и маленькое сооружение, иногда служившее офисом, потому что администрация заповедника находилась в Бреде. Немного поодаль виднелся водоем, где вертолеты могли набирать воду в случае пожара, вертолетная станция, на которой вот уже десять дней не было ни единого вертолета, и три домика, которые дирекция держала на всякий случай для своих служащих. Только один из домов был занят – дом Молины, егеря, которому выпало дежурить в том самом секторе Патерностера в день убийства. Другие служащие предпочитали жить в Бреде, подальше от этого уединенного места, пока сезон охоты не был открыт, или хотя бы с понедельника по четверг, даже несмотря на то, что здесь жилье им предоставлялось бесплатно, а из Бреды добираться сюда было довольно далеко.

На шум машины из дома вышла женщина с маленьким ребенком на руках. Другой малыш четырех или пяти лет выглядывал из-за нее, и Купидо подумал, что он, должно быть, уже ходит в школу. Женщина наблюдала за сыщиком издалека с нервным любопытством, словно ожидала, что кто-то должен приехать, но не знала, кто и зачем.

– Я ищу Молину, егеря. Мне сказали, он живет здесь.

– Я его жена. Сейчас он выйдет.

Пока они ждали, Купидо наблюдал за женщиной. Наверное, ей не было и двадцати пяти, но ее старил грязный и неряшливый вид. Соломенный цвет волос нагонял тоску, его вообще было трудно назвать цветом. Под прядями, падавшими на лоб, прятался покорный и недоверчивый взгляд человека, скорее сомневающегося в себе, чем в других. На женщине была рубашка мужского покроя – слишком длинные рукава указывали на то, что она с чужого плеча, – и потертые штаны коричневого цвета. Она не сделала ни малейшей попытки привести себя в порядок, словно уже давно смирилась и со своей неряшливостью, и с тем, как отталкивающе выглядит.