Сон с продолжением

Жена мастера неодобрительно взглянула на мужа.

— Выбирай любую! — продолжал мастер.

— Пусть выберет… Пусть скажет, какая ей больше нравится! — с недобрым умыслом проворковала толстая Матильда.

— У меня нет денег… — тихо созналась Люба.

— Да на что нам твои деньги, если мы хотим даром отдать тебе любую из кукол! Которая тебе понравится… Такая у нас, стариков, примета! Выбирай не стесняйся, — весело предложил мастер.

Люба осмотрелась. На полках и на прилавке кукольных дел мастера был большой и заманчивый выбор.

Но Люба выбирала недолго.

— Можно взять ту, которая стоит… на витрине? В самом дальнем углу…

— О какой кукле ты говоришь? — будто не поняв, спросил мастер. И многозначительно взглянул на жену.

— Там… деревянный солдат, — нерешительно произнесла Люба.

— Тебе понравился Щелкунчик?

— Да.

— Разве ты не видишь… ничего лучшего? — с притворным удивлением спросила жена мастера.

— Можно взять Щелкунчика… если вам не жалко? — повторила Люба.

— Бери, девочка! Бери! — воскликнул мастер. И подмигнул жене. — С тобой он не будет так одинок. Бери нашего Щелкунчика! Ты сделала правильный выбор. Ни одна принцесса ему в подмётки не годится!

Старик достал с витрины деревянную куклу, стёр с неё пыль и протянул деревянного солдата Любе.

Жена мастера с хитрым одобрением взирала на мужа.

— Спасибо! — поблагодарила Люба и, прижав Щелкунчика к груди, вышла из лавки.

— Вот ты от него и избавилась! — сказал мастер жене. — А говорила, что он никому не нужен. Теперь уж его не вернёшь! И у меня такое чувство, будто мы осиротели… Впрочем, Щелкунчик не прогадал! Чем весь день слушать, как ты его ругаешь, лучше подружиться с девочкой, которая разглядела его одиночество.

Толстуха Матильда молчала.

* * *

Люба проснулась. «Трезвон» не подавал голоса. На улице было ещё темно. Люба зевнула, повернулась на другой бок и закрыла глаза… А сон продолжался.

* * *

Всё ещё прижимая к груди деревянную куклу, Люба прошла по длинному и тёмному, словно прорубленному меж домами переулку, свернула за угол и по узкой винтовой лесенке поднялась на последний этаж незнакомого дома.

Остановилась перед покосившейся дверью. Подумала немного… И, толкнув дверь, шагнула через порог.

Луна, похожая на круглый сыр, разрезанный пополам, освещала внутренность чулана. Через окно открывался вид на ночной город.

Чулан был завален всякой рухлядью. В углу расположился полуразвалившийся сундук с медными углами. Разбитая глиняная утварь была свалена в кучу. В окно выглядывало чучело высокого белого журавля. Лунный свет заставил его стеклянные глаза блестеть так, словно журавль был живой.

Люба присела на старый сундук. Щелкунчик лежал у неё на коленях. Неизвестно почему Люба вдруг заплакала… Она достала из кармашка платок, чтоб утереть слёзы. Крупная слеза, будто тяжёлая капля с карниза, упала на лицо деревянного солдата.

Люба вытерла глаза и высморкалась. Внезапно в тишине послышался слабый голос:

— Было бы хорошо, если б ты вытерла и моё лицо!

Люба в изумлении оглянулась:

— Кто бы это мог быть?

— Я здесь… Я у тебя на коленях! — произнёс тот же голос.

Люба вскочила и испуганно попятилась к двери. Кукла упала.

— Не уходи, — жалобно попросил её тихий голос. — Погоди, Люба… Пожалуйста, не уходи. Не бросай меня одного!

Девочка остановилась. Да, несомненно, это был голос деревянного солдата.

— Ты боишься меня? Ты думаешь, я причиню тебе зло?

Люба молчала. Она никогда не видела кукол, произносящих слова вот так, по-настоящему.

— Подойди… и поговори со мной, — попросил Щелкунчик. — Очень странно, что ты не отвечаешь! Выходит, я умею говорить, а ты… не умеешь?

— Кто ты? — осторожно поинтересовалась Люба.

— Я? Щелкунчик… Щёлкаю грецкие орехи, когда их кладут мне в рот. Но я не всегда был Щелкунчиком. Когда-то, очень давно, я был молодым человеком… солдатом. А потом офицером! Меня звали Мило. Это было очень… очень давно. Вечность тому назад! Не бойся меня.

Люба поняла, что ей ничего не грозит, и подошла поближе. Щелкунчик всё ещё лежал на полу. Она подняла его и усадила на скамеечку.

— Я тебя… уже не боюсь. Но я никогда не видела говорящих Щелкунчиков!

— Понимаю, — отозвался деревянный солдат. — Но поверь: я могу беседовать только с тобой… Поэтому не оставляй меня!