Королева-распутница

— Теперь вы поедете со мной в лес поохотиться, месье де Гиз? — спросил Наваррец.

Генрих заколебался.

— Вперед, — продолжил Наваррец. — Не будем ждать твоих людей. Иначе день закончится раньше, чем мы отправимся в путь.

Он повернулся к своим людям и произнес с иронической улыбкой:

— Господа, мы ведь насильно увезем господина де Гиза, если он не поедет по своей воле?

Гиз посмотрел на ехидное лицо Наваррца и спросил себя, что кроется за этой выходкой. Он понимал, что отправился в лес с Наваррцем и его людьми будет безумием. Он мог рассчитывать лишь на двух гвардейцев короля.

— Я соберу моих людей, — настороженно произнес Гиз, — мы без промедления отправимся на охоту.

— А мы поедем прямо сейчас, — сказал Наваррец. — Присоединяйся к нам поскорее.

Он ускакал в сопровождении своих людей и двух гвардейцев; смущенный Гиз проводил их взглядом.

Герцог пожал плечами. Обязанность следить за Наваррцем лежала не на нем, а на гвардейцах короля — месье де Мартене и лейтенанте Спалунге.

Тем временем Наваррец восторгался тем, как ловко он ускользнул от Гиза и его людей. Он бросил взгляд на гвардейцев. Славные джентльмены, подумал он, но королева-мать не слишком обрадовалась бы известию о, том, что сегодня я буду охотиться без месье де Гиза и его людей.

Охота началась, но Наваррец больше думал о двух гвардейцах, нежели об оленях; что касается беарнцев, то они внимательно следили за ним, ожидая сигнала, по которому им следует схватить гвардейцев и скрыться вместе со своим господином.

Один из беарнцев приблизился к Генриху.

— Мы можем мгновенно избавиться от этой парочки, Ваше Величество.

— Нет, — сказал Наваррец. — Не причиняйте им вреда, они — славные ребята; я успел привыкнуть к ним, находясь под их опекой. Забудем о силе наших мускулов; дадим волю изобретательности наших мозгов.

Наваррец помнил, что в феврале солнце садится рано; небо уже темнело, приближалась холодная ночь. Они выехали поздно, время пролетело быстро. Гвардейцы, похоже, не заметили этого; они получали удовольствие от охоты, Наваррец притупил их бдительность своей недавней выходкой. От Наваррца не потребовалась большая хитрость, чтобы позволить гвардейцам ускакать вперед за оленем. Отстав от них, он помчался в противоположную сторону.

Достигнув края леса, Наваррец и его сторонники не стали останавливаться, чтобы поздравить друг друга с успехом первого этапа бегства; к утру они добрались до Пуасси, переправились через Сену и взяли курс на Луару.

Наваррец потянул вожжи, лишь почувствовав, что он находится весьма далеко от Парижа.

Он разразился громким смехом; беарнцы последовали его примеру.

— Наконец-то мы свободны! — заявил он. — Мои друзья, как хорошо, что Париж остался позади. Там умерли моя мать, адмирал Колиньи и многие верные нам люди. Не сомневаюсь — со мной хотели поступить таким же образом. Я не вернусь в Париж по доброй воле. Я оставил там вещи — мессу и жену.

Наваррец состроил гримасу.

— Я постараюсь обойтись без первой. Что касается второй, то я не вернусь к ней.

Он снова засмеялся, радуясь своему избавлению от Парижа — от мессы и жены:

— Мне придется обойтись без того, что я потерял. И еще — пусть это останется между нами — думаю, по этому поводу я готов принять от вас скорее поздравления, чем соболезнования.

Марго держали в ее покоях; возле дверей, снаружи, стояли гвардейцы. Она знала, что король хочет расправиться с ней; вероятно, она еще жива лишь благодаря заступничеству матери. Хотя на долю Катрин выпадало множество неприятностей по вине ее беспокойных детей, она желала сохранить их. Сейчас у нее осталось лишь два сына и дочь; через них она сохраняла власть. Марго полностью отдавала себе отчет в этом.

— Я обязана моей жизнью тому обстоятельству, что я нужна и полезна матери, — говорила она друзьям. — Вы можете не бояться того, что мне подсыпят в бокал яду.

Марго сердилась на мужа больше, чем на кого-либо; он не сказал ей о своем плане бегства. Аленсон скрылся благодаря ее изобретательности; они вместе планировали эту акцию; Марго была уязвлена тем, что Наваррец удрал без единого слова. Но что еще можно ждать от такого дикаря? — сказала она себе.

Она коротала время с помощью чтения и сочинительства. Она описывала в своих мемуарах все памятные события, чуть-чуть оттеняя их, немного льстя себе. Литературные упражнения доставляли ей огромную радость.