Глоток перед битвой

Все решили без меня и за меня.

Это была не кошка и не влюбленная парочка, а мужчина, причем с автоматом «узи» в руках. Он выступил из-за угла прямо передо мной, держа свое жуткое оружие на уровне моей груди, и я на миг разучился дышать.

Он стоял в темноте, и на голове у него была темно-синяя бейсбольная шапочка вроде тех, какие носят на флоте, с золотыми листьями по козырьку и с золотыми буквами на тулье. Что там было написано, я не разобрал, – вероятно, с перепугу мне было трудно сосредоточиться.

Кроме того, он был в темных очках – таких сплошных, вроде обруча. Это не самое лучшее, что можно придумать, если собираешься застрелить кого-нибудь в темноте, но с такого расстояния и с таким автоматом даже Рей Чарльз отправил бы меня в могилу.

Он был чернокожий и весь в черном – вот и все, что я могу сказать о нем.

Я начал было говорить, что после захода солнца в нашем квартале людей с более темным цветом кожи могут подстерегать разные неприятности, но в этот миг что-то твердое ударило меня в зубы и почти одновременно – в висок. Помню, перед тем, как потерять сознание, я успел подумать: «Оплошал медвежонок Гарольд. Не сумел обдурить, как обычно».

Глава 6

Покуда я спал мертвым сном, меня снова навестил Герой. Он был в полной пожарной амуниции и под мышками держал детей. Лицо было покрыто копотью, плечи дымились. Дети плакали, а Герой смеялся. Он глядел на меня и смеялся, смеялся, смеялся. Потом смех сменился воем, а изо рта повалил бурый дым. Тут я очнулся.

Я лежал на коврике – только это я и осознал. Рядом со мной преклонил колени некто в белых одеждах. Одно из двух – либо я уже находился в Царствии Небесном, либо это был парамедик. Под рукой у него был чемоданчик, а на груди висел стетоскоп. Значит, все же парамедик. Или ангел небесный.

– Тошнит? – осведомился он.

Я потряс головой и не замедлил с утвердительным ответом: меня вывернуло прямо на этот коврик.

Тут кто-то пронзительно и тонко заверещал, причем я сначала не мог разобрать ни единого слова. Потом понял, что верещат по-гэльски. Еще через миг верещавшая сообразила, в какой стране она находится, и перешла на ломаный английский. Проку от этого было немного, но, по крайней мере, стало ясно, где я.

Это дом приходского священника, пастора Драммонда. А верещит его экономка Делия. Но вот парамедик сказал: «Отец...», и пастор выволок ее из комнаты. «Ну, все?» – осведомился парамедик так, словно я его задерживал. Ангел кротости, что тут скажешь. Я кивнул и перекатился на спину, потом сел. «Сел» – это, пожалуй, громко сказано: сцепив руки вокруг коленей, с болтающейся головой, я кое-как приподнялся. Стены комнаты сейчас же повели вокруг меня психоделический хоровод. Во рту был непередаваемый вкус крови и меди.

– Ох, – сказал я.

– У вас легкое сотрясение мозга, выбито несколько зубов, рассечена нижняя губа и прелестная гематома левого глаза, – сообщил парамедик.

Замечательно. Нам с Энджи будет теперь о чем поговорить утром, обменяться впечатлениями. Сладкая парочка.

– Да?

– Да. Я бы предложил вам прокатиться со мной в больницу, – сказал он, укладывая в чемоданчик свой стетоскоп. – Но вы же из Дорчестера, а значит, будете изображать истинного мачо и все равно не поедете.

– М-м-м... Как я тут оказался?

– Это я вас нашел, – прозвучал у меня за спиной голос пастора. Потом Драммонд оказался передо мной с дробовиком и «магнумом» в руках. Он аккуратно положил их на диван, стоявший слева.

– Извините, я вам тут напачкал, – пробормотал я.

– Этому коврику сильно доставалось от отца Габриэля, когда он перебирал, что бывало довольно часто. Если память мне не изменяет, мы потому и выбрали именно этот оттенок и узор. Сейчас Делия приготовит вам постель.

– Спасибо вам, – ответил я. – Но если у меня хватит сил доползти до спальни, то и до собственной квартиры я доберусь, благо это через дорогу.

– Грабитель, может быть, еще не ушел.

Парамедик взял свой чемоданчик, помахал на прощание и вышел в боковую дверь. Я протянул руку, и пастор, ухватив ее, помог мне встать.

– Это был не грабитель.

– Ревнивый муж? – вскинул брови пастор.

– Отец мой, – сказал я. – Вы совершенно превратно толкуете мой образ жизни. Уймите свое нечистое воображение. То, что со мной стряслось, связано с делом, которое я расследую. Скорей всего, – добавил я, ибо и сам не был в этом убежден. – Меня предупредили.

Он сопроводил меня в недальнем путешествии до кушетки. Комната ходила ходуном, как корма «Титаника».