В тени граната

— Нет, Ваше Величество. Максимилиан теперь ищет дружбы с моим господином,— ответил французский посланник.

— Уверяю вас, он не ищет этой дружбы, — огрызнулся Генрих.

Посланник пожал плечами, улыбнулся и промолчал.

— Сколько солдат потеряли в сражении противники Франции? — потребовал Генрих.

— Сир, около двадцати тысяч.

— Вы лжете. От источников, которым я доверяю, я слышал, что только десять тысяч.

Генрих отпустил посланника и несколько часов дулся.

Затем ему сообщили, как радушно принимал Франциска Римский Папа. Лев приветствовал молодого победителя, а когда Франциск попытался облобызать тому ноги, поднял его и обнял.

Говорили, что Лев обещал оказывать Франциску поддержку, а после кончины Максимилиана, когда потребуется избрать следующего императора, обещал поддержать кандидатуру Франциска.

Это было невыносимо.

— Ха,— вскричал Генрих.— Они еще узнают, что умные люди не доверяют французам.

Но даже и эти события сложились для Катарины благоприятно, ибо Фердинанд, зная, что союз Франции и Англии слабеет, написал Генриху весьма дружеское послание. Он догадался, что должен чувствовать этот молодой забияка Генрих, и решил как можно лучше использовать ситуацию.

Фердинанду не нравится, когда нет взаимного доверия в семьях, писал он. Он с любовью думает о своем дорогом сыне и дочери. В знак доказательства он сделал нечто совершенно необычное: он послал Генриху ожерелье, усыпанное драгоценными камнями, двух коней в богатой упряжи и усыпанный драгоценными камнями меч.

Говорили, что на этот раз Фердинанд или действительно ищет дружбы Генриха, или даже впал в старческое слабоумие, что посылает такие подарки.

Но лелеющей в чреве дитя Катарине было очень приятно наслаждаться нежностью супруга и возникшей вокруг них атмосферой терпимости — и вдобавок ко всему этому, воссоединение с родиной!

«Все будет хорошо,— думала Катарина.— Я счастлива, потому что научилась принимать жизнь такой, как она есть, я больше не борюсь, я принимаю. Этому, наверно, и учит жизнь».

Она ни на что не обращала особого внимания, только готовилась к своему затворничеству.

Никогда еще она не чувствовала себя такой спокойной и уверенной.

* * *

В сентябре того года из Рима прибыла кардинальская шапка.

Это величайший момент в его жизни, уверял себя Уолси, но все же был убежден: это ничто в сравнении с тем, что его ожидает.

Он решил, что страна некоролевский двор должны обратить внимание на его возвышение, нельзя позволять им думать, что прибытие кардинальской шапки вполне обычные событие.

Уолси немного рассердило, что Папа направил обычного посланника, и немедленно распорядился как можно скорее задержать того, когда он высадится с корабля.

Он объявил всему городу, что состоится грандиозная процессия, и народ — которому не нужно было ничего другого, как только наблюдать за придворными празднествами, и который из-за этого только и довольствовался своей собственной бесцветной жизнью — повалил туда тысячами.

Уолси знал, что среди зрителей будут госпожа Винтер и его дети, и эта мысль еще больше усиливала его радость.

Посланника Римского Папы убедили сменить свое простое одеяние на одежду из тонкого шелка, и тот был рад это сделать, потому что новая одежда оставалась ему в награду за участие в церемонии.

Затем он поехал верхом в Лондон и там, у Блэкхита, его встретила огромная и ярко украшенная процессия, состоящая из окружения кардинала. Все они, его высшие и низшие чины, подражали своему господину, все важничали, шествовали с напыщенным видом, который говорил: «Мы слуги великого кардинала, и поэтому мы намного выше слуг любого аристократа в стране. С нами наравне только слуги короля, и мы хотим, чтобы весь мир об этом знал».

Итак, шапку провезли через весь город, чтобы все могли ее увидеть и подивиться ей.

«Ее везут к великому кардиналу,— говорили горожане,— его любит не только народ, но и Папа Римский».

В своих покоях в Вестминстерском дворце Уолси ждал, когда ему доставят шапку.

Благоговейно взяв ее в руки, он с помпой положил ее на стол, где горели свечи.

Затем он объявил, что это большая честь для Англии и что все англичане — подданные короля — обязаны выразить шапке свое уважение. Все, даже самые важные лица, должны явиться и засвидетельствовать свое глубокое почтение.