В Ночь Седьмой Луны

– Замолчите, тетя Каролина, вы несете ерунду.

– Ерунду? Все так же просто, как нос на лице. Ерунда! Слепому видно, за кем ты гоняешься.

Я была доведена до предела и выпалила:

– Если хотите знать правду – Энтони просил выйти за него замуж.

Я увидела, как изменилось выражение ее лица и поняла, что это то, чего она боялась. Я вдруг представила себе ее жизнь. По своему характеру она отличалась от чистосердечной Матильды с ее интересом и сочувствием к остальным. Сочувствие было чуждо тете Каролине. Внешностью она уступала своей сестре. Она была старшей в семье, отец родился вторым. Ей пришлось посторониться, и зависть съедала ее душу. Зависть отражалась на ее лице: зависть к отцу, для которого семье пришлось пойти на кертвы; к Матильде, избравшей чужие недуги целью своей жизни, а теперь нашедшей свое счастье в замужестве. И вот теперь я, ей думалось, выхожу замуж. Бедняжка тетя Каролина; лишенная всего: образования, отданного отцу, мужа, который был у Матильды, и в дополнение телесная немощь. Я глубоко сочувствовала ей: зависть, смертельнейший из семи грехов, наложила глубокие складки вокруг рта, иссушила ее и зажгла презрительный блеск в ее взгляде. Бедная, бедная тетя Каролина.

Мне не следует терять терпения с ней, подумала я поспешно сказала:

– Тетя Каролина, я...

Но она уже ощупью искала таблетки. Я взяла одну положила ей в рот.

– Вам лучше отдохнуть немного. Я буду здесь, если что-то понадобится.

Она кивнула, ночью она умерла.

Никто не скорбел по ней. Ее смерть была из тех, когда говорят: «Слава Богу, избавились!»

Доктор сказал, что ее состояние только ухудшалось.

Тетя Матильда была в своей тарелке и непрерывно говорила о сердечных недомоганиях, которые так несерьезны, но доводят человека до конца. Она предложила мне остаться у нее до похорон. Миссис Гревилль пригласила меня к себе, но я уже согласилась на предложение тети и провела ночь в своей детской комнате, над книжно лавкой.

В доме стояла суматоха, свойственная приготовлениям; к похоронам. Тетя Матильда чувствовала себя как рыба в воде. Похороны как окончательная развязка болезни вызывали у нее живейший интерес. Все следовало сделать «как принято». Были заказаны и мгновенно пошиты черные платья, как главная носительница траура, тетя Матильда преисполнилась большой важности. Второй по траурной иерархии стояла я, и мы должны были идти рядом. Ей следовало опираться на мою руку, а мне поддерживать ее. По такому случаю следовало плакать, И ее очень удивляет, что некоторые не всегда льют слезы на похоронах. Не допускалось говорить плохое о покойнике (один из важных пунктов траурного этикета), но тетя Каролина была очень больна, и вряд ли кто будет оплакивать ее смерть. Если со слезами будет туго, а она знала, что не из плакс, то вполне сгодится хорошо очищенный лук, спонтанный в носовом платке. Я слушала ее болтовню и думала, как изменилась ее жизнь с приездом мистера Клиса, и что она оказалась гораздо более симпатичным человеком, чем была под влиянием тети Каролины участницей вечных перебранок.

Замужество стало для нее благословением Божьим.

А для меня? Я надеялась, что и для меня тоже. Прибыли черные одеяния. Тетю Матильду не устроила шляпка для Амелии, ее собственная с черной брошью и иссиня черными лентами из сатина была шедевром искусства. Были заказаны также венки, запаздывание которых могло вызвать серьезные затруднения. Тетя Матильда не допускала даже мысли, что ее сестру понесут к месту последнего упокоения без пения псалма «Небесные врата приоткрыты» в исполнении ее и Альберта. Гроб стоял на подставке в нашей маленькой гостиной, и запах, присущий похоронам, царил в доме. Во всех комнатах были задернуты шторы, и наша служанка Элен отпросилась домой к матери, потому что боялась оставаться с покойницей по ночам. Наконец наступил день похорон. Торжественные, в черных одеждах и высоких черных шляпах мужчины из похоронного бюро, медленно сопровождающие катафалк с лошадьми под чепраками из черного бархата, создавали траурную торжественность и подобающее состояние печали, устроившие всех и даже взыскательную тетю Матильду.

Затем вернулись в комнаты над лавкой, где состоялись поминки, непременным атрибутом которых, по мнению тети Матильды, была холодная ветчина. На одних похоронах подавали холодных цыплят, что, по ее убеждению, было неуместным отклонением – от церемониала.

Пришел вечер.

– Останься здесь еще на одну ночь, – сказала тетя Матильда.