Прах к праху

— Есть еще одно дело.

Барбара как раз целилась смятой оберткой от печенья в его мусорную корзину. Она опустила руку и вздохнула:

— Полагаю, речь идет об ужине.

— В Италии редко ужинают раньше десяти часов, сержант,

— Вот это да. Оказывается, я — любительница сладкой жизни, а сама понятия об этом не имею. Но хотя бы сэндвич я успею перехватить?

— Только быстро.

Хеиверс устремилась в сторону офицерской столовой, а Линли набрал номер Хелен. Прослушал двойные звонки, потом опять включился автоответчик, и снова Линли оставил сообщение, оборванное автоматом на полуслове.

— Проклятье, — ругнулся он и хлопнул трубку на место.

— Абсолютно с вами согласна, — сказала вернувшаяся Барбара. — Значит, мы едем? И куда же?

Линли убрал очки в карман пиджака и достал ключи от машины.

— В Уоппинг. — Уже на ходу он продолжал: — Гай Моллисон сделал заявление для средств массовой информации. Сегодня днем оно прозвучало по радио. «Трагедия для Англии, блистательный бэтсмен погиб в расцвете сил, настоящий удар по нашим надеждам вызволить „Прах“ из Австралии, причина серьезно задуматься тем, кто набирает игроков в сборную».

— А это интересно, — заметила Хеиверс, отправляя в рот последний треугольник первой половины сэндвича. — Я об этом как-то не подумала. Флеминга наверняка снова выбрали бы в английскую команду. Теперь его нужно заменить. И кому-то определенно улыбнулась удача.

— Итак, что нам известно о Моллисоне? — уже в машине спросила Хеиверс. Она прикончила сэндвич и теперь искала в кармане брюк что-то еще. Это оказались мятные пастилки, отправив в рот одну, она предложила их Линли, который поблагодарил и тоже взял пастилку. Она пахла пылью, словно Хеиверс подобрала с пола надорванную упаковку, решив — не пропадать же добру.

— Я знаю, что он играл за Эссекс, когда не играл за Англию, и больше ничего, — сказала сержант.

— За Англию он играл последние десять лет, — сообщил ей Линли и начал излагать сведения о Моллисоне, которые узнал из телефонного разговора с Саймоном Сент-Джеймсом, своим другом, ученым-криминалистом и страстным поклонником крикета. — Ему тридцать семь…

— Значит, не так много хороших лет осталось для игры.

—…и женат на адвокате по имени Эллисон Хеппл. Кстати, ее отец в прошлом был спонсором команды.

— Эти ребята вылезают из всех дыр, а?

— Моллисон учился в Кембридже — закончил Пембрук-колледж с довольно хилой третьей степенью по естественным наукам. Играл в крикет в Хэрроу, а затем вошел в сборную Кембриджа. Продолжал играть и после завершения учебы.

— Похоже, образование служило лишь предлогом для игры.

— Мне тоже так кажется.

— Значит, он принял бы близко к сердцу интересы команды, какими бы они ни были.

— Какими бы ни были.

Гай Моллисон жил в районе Уоппинга, претерпевшего значительные урбанистические изменения. Это была та часть Лондона, где огромные викторианские склады высились вдоль узких, мощенных булыжником улиц, идущих вдоль реки. Некоторые склады до сих пор использовались по назначению, хотя одного взгляда на грузовик со сверкавшим на нем ярким логотипом компании по производству одежды для активного отдыха было достаточно для частичного понимания произошедшей с Уоппингом метаморфозы. Он больше не был кишащим людьми криминогенным районом доков, где толкали друг друга на сходнях горластые грузчики, через руки которых проходило все — от краски из ламповой сажи до черепашьих панцирей. Там, где когда-то пристани и улицы были завалены тюками, бочками и мешками, правила бал современность.

Квартира Гая Моллисона находилась в Чайна-силк-уорф, шестиэтажном светло-коричневом кирпичном здании, стоявшем у пересечения Гарнет-стрит и Уоппинг-уолл. В качестве местного цербера выступал консьерж, который, когда подъехали Лин-ли и Хейверс, не слишком бдительно нес службу, усевшись перед маленьким телевизором в крохотной каморке с кирпичным полом у запертого входа на верфь.

— Моллисон? — спросил он, когда Линли позвонил, предъявил удостоверение и сказал, к кому идет. — Ждите здесь, вы оба. Поняли? — Он указал место на полу и удалился в свою каморку с карточкой Линли в руке. Там он ткнул в несколько кнопок на телефонном аппарате под веселый рев телевизионной аудитории, забавлявшейся видом четырех участников соревнования, которые ползли по толстым трубам, заполненным каким-то красным желе. Он вернулся с удостоверением и вилкой, на которую был насажен, похоже, кусочек заливного угря — легкая вечерняя закуска.