Я научилась просто, мудро жить

«…Николай Степанович был у нее в последний раз в 1921 году, приблизительно за два дня до вечера „Petropolis'a“. АА жила тогда на Сергеевской, во 2-м этаже. В. К. Шилейко был в Царском Селе в санатории. АА сидит у окна и вдруг слышит голос: „Аня!“…Взглянула в окно – увидела Николая Степановича и Георгия Иванова. Впустила его к себе. Николай Степанович (это была первая встреча с АА после приезда Николая Степановича из Крыма) рассказал АА о встрече с Инной Эразмовной, с сестрой АА, о смерти брата АА Андрея Андреевича…»

А когда гости стали собираться, Анна Андреевна повела их к винтовой лестнице, по которой можно было сразу попасть на улицу. Потайной ход не освещался, Николай Степанович спускался в кромешной тьме, и Анна Андреевна вдруг крикнула вдогонку: «По такой лестнице только на казнь ходить!»

Через тридцать семь лет Ахматова напишет такие стихи:

* * *

• От меня, как от той графини,
• Шел по лестнице винтовой,
• Чтоб увидеть рассветный, синий,
• Страшный час над страшной Невой.

1958

Анна Ахматова. Художник Н. Тырса. 1927 г.

* * *

• Земной отрадой сердца не томи,
• Не пристращайся ни к жене, ни к дому,
• У своего ребенка хлеб возьми,
• Чтобы отдать его чужому.
• И будь слугой смиреннейшим того,
• Кто был твоим кромешным супостатом,
• И назови лесного зверя братом,
• И не проси у Бога ничего.

Декабрь 1921

«…Она была совершенно лишена чувства собственности… Близкие друзья ее знали, что стоит подарить ей какую-нибудь, скажем, редкую гравюру или брошь, как через день или два она раздаст эти подарки другим…

Слова «обстановка», «уют», «комфорт» были ей органически чужды – и в жизни и в созданной ею поэзии…

Конечно, она очень ценила красивые вещи и понимала в них толк. Старинные подсвечники, восточные ткани, гравюры, иконы древнего письма и т. д. то и дело появлялись в ее скромном жилье, но через несколько дней исчезали. Не расставалась она только с такими вещами, в которых была запечатлена для нее память сердца. То были ее «вечные спутники»: шаль, подаренная ей Мариной Цветаевой, рисунок ее друга Модильяни, перстень, полученный ею от покойного мужа, – все эти «предметы роскоши» только сильнее подчеркивали убожество ее быта: ветхое одеяло, дырявый диван, изношенный узорчатый халат, который в течение долгого времени был ее единственной домашней одеждой».

Корней Чуковский, Из воспоминаний об Анне Ахматовой

Уже тогда, в первой юности, Анна догадалась, ни разумом, а мощным, почти звериным инстинктом: чтобы выжить в эпоху войн и революционного террора, как красного, так и белого, надо научиться жить ничего не имея – в благословенной нищете, освободившись от чувства собственности и все свое нося с собой и в себе. Не поэтому ли с такой легкостью раздавала-раздаривала всё: вещи, деньги, книги, рукописи, как если бы это был не только лишний, но и опасный груз? Все ее имущество помещалось в маленьком ящичке-укладке, а было там: новгородская икона, единственный сохранившийся после бездомья подарок Гумилева, легендарные четки, еще несколько маленьких иконок, старая сумочка, знаменитый испанский гребень…

Анна Ахматова. 1925 г.

* * *

Наталии Рыковой

• Все расхищено, предано, продано,
• Черной смерти мелькало крыло,
• Все голодной тоскою изглодано,
• Отчего же нам стало светло?

• Днем дыханьями веет вишневыми
• Небывалый под городом лес,
• Ночью блещет созвездьями новыми
• Глубь прозрачных июльских небес, —

• И так близко подходит чудесное
• К развалившимся грязным домам…
• Никому, никому не известное,
• Но от века желанное нам.

Июнь 1921

* * *

• Что ты бродишь, неприкаянный,
• Что глядишь ты не дыша?
• Верно понял: крепко спаяна
• На двоих одна душа.
• Будешь, будешь мной утешенным,
• Как не снилось никому,
• А обидишь словом бешеным —
• Станет больно самому.

Декабрь 1921, Петербург

РАХИЛЬ

И служил Иаков за Рахиль семь лет;

и они показались ему за несколько дней,

потому что он любил ее.

Книга Бытия

• И встретил Иаков в долине Рахиль,
• Он ей поклонился, как странник бездомный
• Стада подымали горячую пыль,
• Источник был камнем завален огромным.
• Он камень своею рукой отвалил
• И чистой водою овец напоил.

• Но стало в груди его сердце грустить,
• Болеть, как открытая рана,
• И он согласился за деву служить
• Семь лет пастухом у Лавана.
• Рахиль! Для того, кто во власти твоей,
• Семь лет – словно семь ослепительных дней.

• Но много премудр сребролюбец Лаван,
• И жалость ему незнакома.
• Он думает: каждый простится обман
• Во славу Лаванова дома.
• И Лию незрячую твердой рукой
• Приводит к Иакову в брачный покой.

• Течет над пустыней высокая ночь,
• Роняет прохладные росы,
• И стонет Лаванова младшая дочь,
• Терзая пушистые косы.
• Сестру проклинает, и Бога хулит,
• И Ангелу Смерти явиться велит.

• И снится Иакову сладостный час:
• Прозрачный источник долины,
• Веселые взоры Рахилиных глаз
• И голос ее голубиный:
• Иаков, не ты ли меня целовал
• И черной голубкой своей называл?

25 декабря ст. ст. 1921