Тайные убийцы

— А как в этот сценарий вписывается самоубийство Рикардо Гамеро? — поинтересовался Баррос.

— Видимо, он ощутил глубокое чувство вины, когда осознал, что не сумел предотвратить катастрофу, — ответил Пабло. — Насколько мы понимаем, он очень серьезно относился к своей работе.

Наступила тишина. Все мысленно пытались опровергнуть версию, которую предложило СНИ. Фалькон стряхнул с себя шок; ему снова пришло в голову, что версии, согласно которой эти экземпляры Корана — шифровальные книги, придают слишком большое значение. Но иначе невозможно было объяснить, почему два идентичных издания оказались в «пежо-партнере» и в квартире Ботина.

— Почему, по-вашему, эта ячейка совершила самоуничтожение? — спросил Баррос.

— Мы можем предполагать только, что это был эффектный отвлекающий маневр. Мы направляем на это расследование все усилия наших следственных подразделений и всех европейских разведслужб, а они в это время спокойно готовятся нанести удар где-то в другом месте — и наносят его, — сказал Пабло. — Если Ботин был двойным агентом, его хозяева-террористы знали, что мечеть находится под подозрением. И они подпитывали это подозрение, доставив туда гексоген, а также Хаммада и Сауди, о которых известно, что они занимаются материально-техническим обеспечением терактов. Потом они взорвали мечеть. Им все равно. Они в любом случае собираются попасть в рай, неважно, в каком качестве: как бомбисты, успешно совершившие взрыв, или как отличная приманка для спецслужб.

— А как насчет афганцев? — спросил Баррос. — Их опознали, но нельзя сказать, чтобы их в прямом смысле слова принесли в жертву.

— Возможно, Ботин хотел, чтобы мы интерпретировали снимок двух афганцев как указание на то, что боевики планируют осуществить теракт в Италии. Ботин передал эти фотографии, когда он считался надежным информатором КХИ.

— Значит, это был еще один отвлекающий маневр?

— Итальянцы, датчане и бельгийцы входят в наивысшую группу риска еще со времен взрывов в Лондоне.

— Значит, письмо с текстом Абдуллы Аззама, которое пришло в редакцию «АВС», и все эти рассуждения в прессе насчет МИЛА — все это часть грандиозного отвлекающего плана? — осведомился Баррос, чуть ли не радуясь возможности наконец уязвить СНИ после всех унижений, которые перенесли от разведуправления он и его служба.

— Сейчас мы ставим перед собой реальную цель, — ответил Пабло. — Текст Абдуллы Аззама и идея существования организации МИЛА — мощные инструменты террора. Они устрашают население. Мы рассматриваем это как проявление роста соответствующего направления терроризма. Мы боремся с чем-то вроде мутирующего вируса. Как только мы находим лекарство, он адаптируется к нему и становится еще более смертоносным. Здесь не существует готовых моделей. Только после того, как мы пережили атаки террористов, мы смогли сделать выводы об их образе действий. Данные, собранные у сотен людей, которых опросили после взрывов в Мадриде и Лондоне, ничем нам сейчас не могут помочь. Мы говорим сейчас не об интегрированной организации с определенной структурой, а скорее об организации-паразите с текучей структурой и невероятной гибкостью.

— Не слишком ли большое значение вы придаете тактике отвлечения? — спросил Эльвира. — После взрывов в Мадриде…

— Мы почти уверены, что ЭТА применила отвлекающий маневр, который и помог террористам совершить эти чудовищные акции. Вряд ли можно считать совпадением, когда Гражданская гвардия задерживает в ста двадцати километрах к юго-востоку от Мадрида фургон, в котором едут две мелкие сошки из ЭТА, везущие в Мадрид пятьсот тридцать шесть килограммов титадина, — и когда в тот же день на расстоянии пятисот километров от этого места, в Авилесе, трое террористов получают сто килограммов «Гома-2 ЭКО» — взрывчатки, которую использовали для подрыва мадридских поездов, — произнес Пабло. — Британские спецслужбы ожидали терактов на саммите «Большой восьмерки» в Эдинбурге, а между тем террористы-камикадзе взорвали себя в лондонском метро.

— Значит, тактику отвлечения применяли и раньше, — заключил Эльвира.

— И в рамках этой тактики террористы готовы были принести в жертву пятьсот тридцать шесть килограммов титадина, — подчеркнул Пабло, пристально глядя на Барроса.

— Реальность, — сказал Эльвира, — состоит в том, что мы почти никогда не знаем, с кем мы, собственно, имеем дело. Мы называем их «Аль-Каедой», потому что это помогает нам крепче спать, но, кажется, мы столкнулись с чистейшей формой терроризма, чья «цель» — любой ценой наносить удары по нашему образу жизни и «ценностям загнивающего общества». Похоже, между этими не связанными друг с другом группами существует даже своего рода соревнование: кто спланирует и осуществит самый разрушительный из возможных терактов.