168  

— После того как сегодня Хесус Аларкон появился на экране вместе с Фернандо Аланисом, они набрали четырнадцать процентов, — сообщил Фалькон. — Зарриас в восторге. Он называет пиаровскую работу, которую делает для «Фуэрса Андалусия», своим хобби, но, думаю, для него это — нечто большее. Он хочет, чтобы с ними поделилась властью Народная партия, потому что впервые в своей политической карьере он стремится получить в свои руки силу, способную изменить положение вещей. Думаю, он пытается поставить Хесуса Аларкона на такое место, где тот сможет претендовать на лидерство в Народной партии. Вряд ли я преувеличу, если скажу, что он делает для Хесуса Аларкона то же, что Карл Роув[83] сделал для Джорджа Буша.

— И какое же следующее звено в цепи? — спросил дель Рей.

— Татеб Хассани, когда его привлекли к работе, где-то жил, и, по всей вероятности, там его и убили, — сказал Фалькон. — Я предполагал, что это произошло в одном из домов рядом с тем местом, куда выбросили его труп. Мусорные баки стоят в тупике на тихой улочке, а значит, кто-то должен был хорошо знать этот район. Как я понимаю, эти сведения исходили от Анхела Зарриаса, который живет неподалеку, на площади Кристо-де-Бургос. Теперь мне кажется, что дом, где какое-то время находился Татеб Хассани, — это штаб-квартира «Фуэрса Андалусия» на улице Кастелар. Дом принадлежит Эдуардо Риверо.

— А сад там есть? — спросил Рамирес. — С живой изгородью?

— Есть что-то вроде английского сада между передней частью дома, где у Риверо офис, и его задней частью, где живет семья. Я был там однажды, когда Анхел и Мануэла устраивали вечеринку, но было темно и на живые изгороди я не смотрел. Сейчас нам нужны свидетели, которые видели бы, как Татеб Хассани входит в дом. Так мы и получим следующее звено.

— А как насчет Анхела Зарриаса? — поинтересовался Рамирес. — Как по-вашему, стоит установить за ним круглосуточное наблюдение?

— Думаю, стоило бы, тем более что это, скорее всего, долго не протянется, — ответил Фалькон. — Но меня во всем этом беспокоит еще одна вещь: собственно убийство.

— Татеба Хассани отравили цианидом, — сказал Рамирес. — Не забили, не застрелили, не задушили.

— Прежде всего — где они достали цианид? — проговорил Фалькон. — И потом — расчленение трупа. Аккуратная ампутация кистей рук. Думаю, в деле участвовал хирург или еще какой-то врач.

— А бомба? — спросил Рамирес. — Нужно быть по-настоящему безжалостным преступником, чтобы проделать что-то подобное.


Фалькон позвонил Анхелу Зарриасу, чтобы договориться о встрече с комиссаром Эльвирой по поводу восстановления имиджа следственной группы. Решено было проявить интерес к пиаровским талантам Зарриаса. Кроме того, такая встреча привела бы Зарриаса непосредственно к полицейским, что позволило бы Серрано и Баэне начать первую смену наружного наблюдения.

Фалькону было слишком рискованно появляться на улице Кастелар рядом с домом Эдуардо Риверо, где его могли узнать в лицо. Работу по выяснению подробностей пребывания Татеба Хассани в доме Риверо возложили на Ферреру, Переса и Рамиреса.

Эльвира, дель Рей и Фалькон ждали в детском саду появления Анхела.

— Вы не очень-то довольны, Хавьер, — заметил Эльвира. — Беспокоитесь о том, как это повлияет на ваши отношения с сестрой?

— Нет. Это действительно меня беспокоит, но дело в другом, — ответил Фалькон. — Я сейчас думаю о том, что, даже если моя версия окажется правильной, она все же не объясняет, почему Хаммад и Сауди привезли в Севилью сто килограммов гексогена.

— Это работа СНИ, а не ваша, — возразил Эльвира.

— Вот что меня пугает: если вы действительно хотите вернуть Андалузию в лоно ислама, не имея в своем распоряжении армии или флота, то оптимальный способ достигнуть этой цели — захват заложников по бесланскому сценарию, — проговорил Фалькон. — В свое время мне казалось, что российские спецслужбы открыли огонь, потому что Путин увидел, насколько безвыходной становится ситуация. Ему надо было действовать, пока масс-медиа всего мира не сосредоточились на этом событии как на узловой эмоциональной точке. Если бы это произошло, ему бы пришлось стать человеком, вынужденным идти на переговоры и компромиссы. А репутация Путина зиждется на силе и твердости. Он не мог себе позволить выглядеть слабым из-за горстки террористов. Поэтому он ответил на их безжалостность своей собственной — и погибли больше трехсот человек. Представьте, что такое происходит и здесь: детей берут в заложники, как раз когда они собираются разъезжаться на каникулы. Можете себе вообразить реакцию в Испании, в Европе и во всем мире? Жестокость в духе Путина здесь не пройдет.

  168  
Предыдущая страница Следующая страница
×
×