Тайные убийцы

— Идут какие-нибудь разговоры о том, что случилось в Севилье шестого июня?

— Они не говорят ни о чем другом. Они жадно смотрят новости по испанскому спутниковому каналу, стараясь узнать свежую информацию, но не так-то просто понять степень их вовлеченности в эти события.

— Что-нибудь говорят о Джамеле Хаммаде и Смаиле Сауди и о том, зачем они доставили в Севилью сто килограммов гексогена?

— Не знаю, что здесь домыслы, а что — факты. Ты должен понять, что эти люди — не члены ГИКМ. Они поддерживают их акции, некоторые прихожане мечети участвовали в их действиях, но главным образом здесь, на родине. Не думай, что я зашел с улицы в палатку, полную моджахедов с «АК-47». На данном этапе я могу тебе рассказать скорее о том, что уже случилось, чем о том, что случится, потому что о будущих акциях знают лишь руководители ГИКМ, которых, насколько я понимаю, здесь нет.

Мои друзья рассказали мне, что Хаммад и Сауди работали на несколько различных группировок, не только на ГИКМ. Они добывали деньги, подделывая кредитные карточки. Они участвовали только в разведывательной деятельности, материально-техническом обеспечении и подделке документов. Они не изготовляли бомбы. Гексоген поступил из Ирака. Его извлекли из боеприпасов, которые были захвачены в начале 2005 года на американском тайном складе оружия.

Через Сирию он был доставлен в Турцию, где его поместили в упаковки для дешевого стирального порошка и в контейнерах отправили в Германию для продажи турецким иммигрантам. Никто не знает, как он попал в Испанию. Предполагают, что общая масса гексогена, отправленного в Германию под видом стирального порошка, — около трехсот килограммов.

— Кто-нибудь рассуждал о том, как его собирались использовать? — спросил Фалькон.

— Нет. Они говорят только, что все, что печатают в испанских газетах и показывают по испанскому телевидению, — сплошная фальсификация: выдержка из Абдуллы Аззама, МИЛА, план нападения на школы и биологический факультет и идея о возвращении Андалузии в лоно ислама. Да, они хотят вернуть Андалузию к исламу, но в будущем. Сейчас их первоочередная задача — превратить Марокко в исламское государство, которое будет жить по законам шариата. Мы поговорили об этом, но для тебя это интереса не представляет. Что касается зарубежных операций, то стратегия на данный момент четко не определена, хотя они до сих пор очень сердятся на датчан и считают, что те должны быть наказаны. Они хотят экономически ослабить Европейский союз, заставив его тратить громадные средства на антитеррористические мероприятия. Они планируют атаковать финансовые центры Северной Европы, а именно — Лондон, Франкфурт, Париж и Милан, — и одновременно проводить менее масштабные акции в туристических зонах Средиземноморья.

— Амбициозно.

— Разговоров много. Что касается их реальных возможностей… кто знает?

— Севильский гексоген плохо вписывается в их стратегию.

— Они утверждают, что не имеют никакого отношения к взрыву гексогена.

— Откуда они это знают?

— Потому что в момент взрыва еще не прибыла «тара» для изготовления бомб, — написал Якоб. — С учетом того, что Хаммад и Суди занимались разведкой и материально-техническим обеспечением, я предполагаю, что были еще какие-то люди, которые должны были доставить «тару» — контейнеры, пластмассу, детонаторы и таймеры, — из какого-то другого источника.

— Многому ли из этого ты веришь? — задал вопрос Фалькон.

— Что-то определенно происходит. В воздухе чувствуется напряжение и неопределенность. Точнее сказать не могу. Это просто информация, которая ко мне пришла. Я пока не занимаюсь расспросами. Например, я не спрашивал о действующих в Севилье ячейках. Из разговоров я могу только сделать вывод, что сейчас некие боевики что-то делают на местах.

Завибрировал лежащий на столе мобильный Фалькона. Он ответил на звонок Рамиреса, пока Пабло и Грегорио переговаривались у него над головой.

— Кристина нашла слугу, который видел Татеба Хассани в субботу вечером, перед ужином. Его зовут Марио Гомес. Он говорит, что обычных приборов не было, это был ужин «а-ля фуршет», но он видел, как Татеб Хассани, Эдуардо Риверо и Анхел Зарриас поднялись в офис «Фуэрса Андалусия» как раз перед тем, как он ушел, то есть около девяти сорока пяти.

— Он больше никого не видел?

— Он сказал, что, когда он уходил, у дома не было никаких машин.