Том 16. Статьи. Рецензии. Заметки 1881-1902

(Сообщено д-ром А. П. Чеховым.)

От какой болезни умер Ирод? ^*

Ненасытный кровопийца, приказавший избить четырнадцать тысяч младенцев ^* , погиб, как известно, от злейшей болезни, при обстоятельствах, возбуждавших в современниках отвращение и ужас. По словам Фаррара ^* , он умер от омерзительной болезни, которая в истории встречается только с людьми, опозорившими себя кровожадностью и жестокостями. До какой степени были страшны и незаурядны его страдания, видно уж из того, что за пять дней до своей смерти он покушался на самоубийство и в бешеном отчаянии, вероятно, чтобы одну сильную боль отвлечь другою, приказал казнить своего старшего сына. На одре своего нестерпимого недуга, распухнув от болезни и сжигаемый жаждой, покрытый язвами на теле и внутренно палимый медленным огнем, пожираемый заживо могильным тленом, точимый червями, жалкий старик лежал в диком неистовстве, ожидая своего последнего часа. По свидетельству св. Феофилакта, приводимому в наших Четьи-Минеях ^* , этот жалкий старик «лукавую душу свою изверже» от болезни, сопровождаемой сильною лихорадкой, опуханием ног, заграждением ноздрей, трепетанием всего тела, главным же образом какими-то разрушительными процессами на наружных покровах с глубокими язвами, в которых копошились черви, и с «расседанием» всех членов.

Но что это была за болезнь? Как назвать ее? По признакам, которые были описаны не врачами на основании одного лишь предания, конечно, трудно дать определенный ответ. И в отдельности, и в совокупности все они, если к тому же еще принять во внимание преклонный возраст Ирода, характерны для очень многих болезней и под них можно подвести даже нашу обыкновенную чесотку (scabies), которая в ту пору, когда врачи в медицине понимали не больше, чем сами больные, производила страшные разрушения и нередко третировалась, как проказа. Всего скорее следует предположить, что тут идет речь о каком-то тяжелом, несомненно хроническом страдании, в котором на первом плане были местные явления, а затем уже следовали общие, как лихорадка, судороги и проч. По всей вероятности, началом страшной болезни послужил какой-нибудь язвенный процесс, длительный и изнурительный, вроде всем известной волчанки. В краткой клинической картине, какую оставил нам св. Феофилакт ^* , названа, между прочим, часть тела, пострадавшая от язвенного процесса, по-видимому, раньше всех, и на основании этого указания, или, вернее, намека, некоторые врачи остановились на заключении, что Ирод умер от заразительной язвы, к сожалению, очень хорошо известной в культурных странах, именно в той ее не часто наблюдаемой тягостной форме, которая в медицине называется фагеденическою. Быть может, это и так. Течение и симптомы этой язвы, вначале ограниченной, но потом ползущей по всему телу, ее особый злокачественный характер, упорство и глубокие разрушения, какие она производит иногда в организме, могут дать в конце концов картину «омерзительной» болезни и того могильного тлена, о котором говорит Фаррар.

К описанию болезни Ирода близко подходит также Аденская язва, неизвестная в Европе и наблюдаемая только в жарком поясе, преимущественно в Кохинхине и на островах и берегах Красного моря. Она поражает главным образом людей, ослабленных болезнями, и развивается чаще всего на нижних конечностях, после самых незначительных повреждений кожи. Обыкновенно при этой болезни страдают кожа и подкожная клетчатка, но в злокачественных случаях, которые не редки, язвенный процесс распространяется в ширину и глубину, разрушая мускулы, сухожилия и даже кости; человек как бы гниет при жизни и в конце концов умирает от гноекровия.

Обеды беллетристов ^*

Вчера, 12-го января, почти все наши беллетристы, пребывающие теперь в Петербурге, собрались в «Мало-Ярославце», чтобы отпраздновать Татьянин день — годовщину старейшего из русских университетов, и положить начало «беллетристическим» обедам, которые, как говорят, будут повторяться ежемесячно, исключая летнего времени. Обедающих было 18: Д. В. Григорович, С. В. Максимов, А. С. Суворин, И. Ф. Горбунов, Н. А. Лейкин, В. И. Немирович-Данченко, А. П. Чехов, И. И. Ясинский, В. Л. Кигн (Дедлов), Д. Н. Мамин-Сибиряк, П. П. Гнедич, В. А. Тихонов, Н. Н. Каразин, К. С. Баранцевич, С. Н. Терпигорев, кн. М. Н. Волконский, Н. М. Ежов и А. Н. Чермный. Кажется, это был первый случай, когда собралось вместе столько беллетристов. Обед прошел очень весело, чему немало способствовали, во-первых, Д. В. Григорович и И. Ф. Горбунов, рассказавшие много интересного из прошлого, и, во-вторых, отличные отношения, какие существуют у наших беллетристов, не стесняемых партийными и кружковыми счетами, которые так мешают сходиться и спеваться журналистам.

---