Сладости ада, или Роман обманутой женщины

Юлия ШИЛОВА

СЛАДОСТИ АДА, ИЛИ РОМАН ОБМАНУТОЙ ЖЕНЩИНЫ

«Несчастная любовь в своем роде прерогатива мужчин, в том смысле что она возможна для них без душевного ущерба. Она даже их украшает.

Смотреть на безответно влюбленную женщину неловко, как тяжело и неловко смотреть на женщину, которая пытается взобраться в трамвай, а здоровенный мужчина сталкивает ее с подножки.

Многие мужчины принадлежат к числу тех людей, которые когда идут под руку с женщиной, то повисают на ней всей своей тяжестью – разумеется, сами того не замечая. Женщины, выходящие замуж за подобных людей, поступают неосмотрительно.

Традиция, приписывающая однолюбам способность к особо глубокому и сильному чувству, требует пересмотра. Скорее всего это чувство со временем мельчает. Настоящее любовное страдание – болезнь слишком мучительная для того, чтобы стать хронической. Человек с единой несчастной любовью на всю жизнь любит не желанием, а памятью. Эта любовь совсем не мешает работать, путешествовать, жениться, выходить замуж и производить детей. Она, пожалуй, мешает самому главному – быть счастливой».

ЛИДИЯ ГИНЗБУРГ, литературовед

МНЕ ХОЧЕТСЯ ПОСВЯТИТЬ ЭТОТ РОМАН МОЕЙ ПОСТОЯННОЙ ЧИТАТЕЛЬНИЦЕ ЛЮДМИЛЕ…

С этой очаровательной женщиной я познакомилась на своей презентации, и она пустила меня в свою душу. Она рассказала мне о том, о чем не могла рассказать никому из своих близких. Она поведала мне про то, как она училась любви, как она обжигалась, падала, вставала с колен и не переставала верить в то, что любовь где-то есть. Она рассказала мне свою исповедь, показала дневник и разрешила прочитать неотправленные письма. Она хотела освободиться от той лжи, которая навалилась на нее в последнее время и с которой ей было тяжело справиться и уж тем более праведно жить. Временами она была похожа на негатив – под белым я всегда находила черное, но временами я видела слишком много «непроявленных снимков», которые мне самой пришлось «проявить». Мы обе пытались переставить некоторые фигуры в прошлом, но на шахматной доске времени обратных ходов нет и никогда не будет.

Людмила думала, что я пишу от первого лица по той причине, что пишу о себе, но это не так. Я, как и прежде, пишу от первого лица, но эту книгу я пишу о ней. К сожалению, мне довелось познакомиться с Людмилой, когда она уже была морально опустошена, когда ее лицо уже ничего не могло выражать, кроме душевной боли, а в ее глазах уже не было ни горения, ни бунта. И все же я благодарна ей за то, что она нашла в себе силы довериться мне, потому что к тому моменту, как мы стали общаться, у нее уже ни на что не осталось сил. А еще она разрешила не менять в этом романе ее имя.

Сидя в кафе за столиком напротив Людмилы, я всматривалась в ее лицо и видела перед собой лицо обреченного и несчастного человека. Она пыталась найти причины, почему она так несчастна и одинока, и приводила самые различные. Например, говорила она, такое с ней произошло, потому что она женщина, а это значит, что с самого рождения она уже обречена на заведомую несправедливость, так как она родилась в неблагополучной, по ее словам, стране, которая перевернулась вверх дном и где уважение к женщине – понятие неустойчивое, а слово «долг» уже давно потеряло свой смысл.

Она призналась мне в том, что она уже давно не ощущала вкуса жизни, что она вышла замуж за человека, который когда-то ее жестоко предал, но она попыталась его простить. Простить она все же смогла, а вот забыть про предательство у нее не получилось, и она вступила в семейную жизнь с болью, которая подтачивала ее изнутри. Чем дольше она живет со своим мужем, тем все больше и больше теряет саму себя, потому что уже давно закрывает глаза на его многочисленные измены. Она со слезами на глазах вспоминает то время, когда была по-своему счастлива, вольнолюбива, интересна сама себе и тем, кто был рядом. Она уже привыкла к той мысли, что больше не принадлежит себе, что она стала слишком покорной и теперь ею движет безграничное подчинение. Она рассказала мне о том, как она одинока: близкие далеко, муж – чужой человек, а впереди пустота.

Я всматривалась в ее бледное лицо и видела, что эта женщина уже почти на грани. Она не ищет себе оправданий, она медленно, но верно продвигается навстречу беспощадному одиночеству, слишком рано думает о смерти и сожалеет о том, что не смогла урвать у жизни хотя бы маленький кусочек счастья. Я чувствовала горечь, слушая рассуждения молодой и интересной женщины о том, что смерть – это спасение, потому что с ее приходом исчезает ответственность за жизнь.