Белое сияние

Упряжка тронулась вниз по склону горы.

— Если мы срежем круг, то через пару часов доберемся и позвоним в полицию, — сказал он.

Уолтер рассказал, что его деревня называется Воронья Бухта, что он единственный из коренных жителей, у кого осталась собачья упряжка.

— Все остальные перешли на снегоходы. Как только появились эти машины, лыжня исчезла. С отцом чуть удар не случился, когда он увидел, как резко меняется уклад нашей жизни.

Собаки ускорили бег. Лапы мерно стучали по плотной лыжне. В отличие от пластиковых санок, в которых ее везли похитители, эти были деревянные и вызывали доверие своей прочностью и основательностью. Езда невероятно успокаивала. От собачьих морд поднимались облачка пара и растворялись у них над головой. Это были очень сильные собаки с густой длинной шерстью, как у Моука. По тому, как дружно они махали хвостами, можно было судить, что и сами они получают от работы немалое удовольствие.

— От снегоходов толк невелик, — продолжал Уолтер, — особенно если всерьез осваивать тундру. Они весят чуть ли не тонну, среди ущелий, оврагов и заливов управлять ими невозможно. Если температура опускается ниже тридцати, мотор начинает барахлить. А по слабому льду… Лучше и не вспоминать. Попробуйте-ка вытащить его из снега, если он там застрял.

Они доехали до долины, упряжка резко свернула влево, и след полозьев от снегохода похитителей остался позади. Упряжка набирала скорость. Высоко в небе над елями и бесконечными вершинами гор холодно мерцали звезды. Вскоре они подъехали к широкой замерзшей реке.

— Здесь мы срежем, — объявил Уолтер. — Если объезжать, то будем ехать всю ночь.

Она забеспокоилась, выдержит ли лед такой груз.

Уолтер рассмеялся:

— Я еще под стол пешком ходил, а уже мог различать лед по цвету. Но лучшие проводники — собаки. Они лапами чувствуют смену влажности и сами выбирают путь. Снегоход этого делать не может.

Пока они подпрыгивали на гребнях замерзшей воды, он рассказывал, как отличить тонкий лед, как нужно обходить темные гладкие пятна и держаться белых неровных участков, которые способны выдержать грузовик в шесть-семь тонн.

— Узкие прогалины между ними могут треснуть даже под ногами человека, — закончил он инструктаж.

Река осталась позади, и собаки, едва касаясь лапами земли, помчались к Вороньей Бухте. Она засмотрелась на грациозные движения их мускулистых тел.

Первым признаком того, что они подъезжают к населенному пункту, была покрытая гравием взлетно-посадочная полоса с возвышающимися по обе стороны огромными сугробами. Начал ложиться туман, бледным покрывалом скрывая от глаз звезды и вершины гор. Они ехали по главной улице деревни. К упряжке пристраивались бродячие собаки, приветствуя собратьев радостным лаем. Собаки в упряжке залаяли в ответ, сани запрыгали из стороны в сторону, колокольчики зазвенели весело и нестройно. В нескольких домах открылись двери, выпуская на снег желтый гостеприимный свет.

В конце улицы Уолтер скомандовал собакам остановиться. Они встали у такого же, как у всех других, бревенчатого домика, возле которого на западной стороне располагались среди елей десять собачьих будок. Четыре хаски рвали цепь, пронзительно повизгивая, скуля и подвывая. Упряжка радостно к ним присоединилась — у Эбби даже уши заложило от поднявшейся какофонии.

На передней стене дома Эбби заметила спутниковую тарелку. Она посмотрела вперед — точно такие же тарелки висели почти на всех домах. Это означало, что у всех было электричество, а поскольку вдоль улицы тянулись телеграфные столбы, телефоны тоже наверняка имелись.

— Идите в дом, — сказал Уолтер и легко, как пушинку, вытащил ее из саней. — Грейтесь.

Скомандовав собакам стоять на месте, он впустил ее в дом. В нос тут же ударила жуткая вонь — смесь затхлой одежды, немытых тел, тушеного мяса, мочи и, как ей показалось, тухлятины, которой пахнет в мясной лавке. Она заметила на стене шкуру недавно убитого лося, с которой все еще капала кровь, и огромную мясную тушу на полу.

Уолтер познакомил ее с женой Кэти и с детьми — их у него было пятеро. Ребятишки смотрели на нее во все глаза, как на марсианку. Помещение казалось слишком крохотным для такой семьи, она огляделась и поняла, что дети, очевидно, спят в одной кровати, вторая кровать, видимо, принадлежит родителям. В углу стояло ведро для естественной надобности и светился телеэкран. По телевизору показывали какую-то игру.