Замуж за египтянина, или Арабское сердце в лохмотьях

– Он первый заорал на всю улицу. Я что, должна молчать?

Валид и Хасан что-то стали говорить друг другу на своем арабском языке, и я с трудом дождалась того момента, когда непонятная мне словесная перепалка наконец закончилась и Валид повел меня к ресторану.

– Это плохой человек. У него черное сердце. Больше он никогда с тобой не заговорит.

– На этом спасибо!

– А ты никогда не говори с ним, он для тебя чужой мужчина. И не разговаривай с той сумасшедшей пляжной женщиной, которая хочет увезти Хасана в Сибирь.

Как только мы сели за столик в рыбном ресторане и официант принял у нас заказ, я постаралась прикрыть волосами свое лицо, чтобы не так были заметны изуродовавшие меня следы побоев.

– Теперь я вижу, что ты меня по-настоящему любишь, – ласково заворковал Валид. – Твое решение продать квартиру очень правильное. Ты ни о чем не пожалеешь.

– Я знаю, – я и не сомневалась в том, что мое предложение продать московскую квартиру перевесило желание Валида находиться рядом с шикарной блондинкой Надей.

– Я буду делать все возможное, чтобы мы хорошо жили. Я же у тебя бизнесмен! Мы купим еще один магазин и встанем на ноги. Как ты думаешь, сколько стоит твоя квартира?

– Я не знаю. Нужно вызывать оценщика.

– Ну хотя бы приблизительно? – Валида интересовали конкретные цифры. Он настолько предвкушал отхватить крупный куш, что не мог себя сдерживать и хоть как-то прятать свой денежный интерес относительно моей персоны.

– Валид, этим вопросом и нужно заниматься. Ты должен найти денег на билет и отправить меня в Москву. Оттуда я тебе позвоню и все расскажу. Приеду, как только продам квартиру.

После моих слов энтузиазм Валида заметно поубавился, и он почувствовал неладное.

– Ты решила от меня сбежать?

– Нет. Я всего лишь хочу, чтобы мы имели собственное жилье в Хургаде.

– Но ведь ты можешь не вернуться.

– Я тебя люблю. Как же я могу не вернуться?

– Валя, нужно сделать так, чтобы твою квартиру продали без тебя.

– Но это же невозможно!

– Ты можешь выслать доверенность на свою маму. Пусть она продает квартиру и пересылает деньги сюда.

– Валид, я тебе еще раз говорю, что это невозможно, – стояла я на своем. – У нас в Москве уже давно не продают квартиры по генеральным доверенностям. Да и покупателей днем с огнем на такую квартиру не найдешь. Так что квартиру должна продавать я сама.

– Тогда мы поедем в Москву вместе, – задумчиво произнес Валид и нервно закурил сигарету. – Одну я тебя не пущу, это мое окончательное решение. Я не могу позволить тебе ехать одной. Мы же семья, значит, мы должны делать все вместе.

Видимо, в этот момент он опомнился, почувствовав, что перегибает палку, и, решив усыпить мою бдительность, произнес томным голосом, как в старые добрые времена:

– Ладно, что мы с тобой все о деньгах. Главное – наша любовь и то, что мы с тобой обрели друг друга. Ты счастлива?

– Очень, – сказала я, едва скрывая свое отвращение.

– И я тоже. Мне хочется взять твою руку и приложить ее к своему сердцу. Я хочу, чтобы ты знала, что оно стучит для тебя: оно твое, ты можешь забрать его из моей груди.

Я ела вкусную рыбу и думала о том, как же быстро любовь может превратиться в ненависть, а все мечты и иллюзии – в обыкновенные мыльные пузыри. Мне все еще больно расставаться с этим мужчиной, потому что мне слишком жалко себя и слишком тяжело остаться одной. А еще… Еще мне было страшно от того, что наши с Валидом отношения закончились именно таким образом и я возвращаюсь на родину, избитая и глубоко несчастная… А ведь в кино все было бы совсем не так. Я бы оставила прощальную записку, гордая тем, что нашла в себе силы совершить решительный поступок, села бы в самолет и улетела. Но тем не менее этот этап моей жизни уже закончился. Сейчас самое главное – сделать одно-единственное усилие, оттолкнуться от берега, и начнется новая жизнь.

Я вдруг почувствовала в себе невероятные силы и поняла, что я смогу встать с коленей, что у меня все получится и что я уже готова к решительным переменам.

Я пила чай маленькими глотками, ловила на себе сочувственные взгляды официантов, которые перешептывались между собой и старались обслужить меня первой. Даже им было неприятно смотреть на избитую русскую женщину, у которой вместо лица был один сплошной синяк и которой, по всей вероятности, требовалась медицинская помощь.