Ангел из Монтевидео

– У тебя нет друзей, которые могли бы на меня поработать? – спросил он.

Легкая ирония промелькнула в ее глазах.

– Нет, сеньор, это больно опасное занятие.

В несколько секунд Хуан Эчепаре принял решение.

– Дуй в Ла Вариг, – сказал он, – и возьми мне билет на ближайший рейс до Асунсьона.

К черту дипломатические обязанности. Он всегда уладит дело со своим министром, расскажет ему правду. Тупамарос не явятся по его душу в Асунсьон. И американцы не явятся, что тоже весьма кстати. ЦРУ порой подолгу таит на кого-нибудь злобу.

Лаура взяла сумку и вышла. Хуан Эчепаре тут же принялся собирать вещи, запихивая как попало в чемодан все, что попадалось под руку. Немного успокоившись, он взглянул на круглую кровать и на зеркала кругом. Ему будет всего этого не хватать. Асунсьон – маленький провинциальный городок, где ему будет не так легко следовать своим эротическим причудам.

Однако раз убили его людей, значит его очередь не за горами. И лучше быть живой собакой, нежели мертвым львом, как гласит арабская пословица.

Робкий звонок заставил Эчепаре вздрогнуть. Такой тихий, что он даже решил, что ему показалось. Никакой машины в сад не въезжало. Эчепаре схватил автомат, осторожно взвел курок и прильнул к дверному глазку.

Он увидел вуаль, еще более густую, чем обычно, черные чулки, чесучовое пальто...

Мария-Изабель.

Сердце дипломата запрыгало в груди. Он заколебался, но желание ее увидеть взяло верх. Тем более, что это в последний раз.

Теперь он мог на время забыть свои тревоги. Эчепаре торопливо открыл дверь.

– Входи скорей, – сказал он.

Она всегда приходила пешком, оставляя машину у Кантри-клуба.

Молодая женщина направилась мимо Хуана Эчепаре прямо в комнату. Он тщательно запер дверь и последовал за ней. Вдруг Эчепаре нахмурился. От Марии-Изабель Корсо не исходило привычного запаха «Мисс Диор». Запах был не таким опьяняющим и более легким.

Взгляд Хуана Эчепаре скользнул вниз к ногам – бесподобным, – обтянутым черными чулками.

По крайней мере, он в последний раз попользуется круглой кроватью. А может, ему удастся овладеть Марией-Изабель, пусть даже придется слегка применить силу.

– Пойду схожу за «никоном», – тихо сказал он. Мария-Изабель по своему обыкновению села на кровать, не снимая вуали и с сумкой на коленях. Порывшись в ящике, он достал «никон» и вернулся к посетительнице.

Вдруг в уши парагвайского консула снова ударил похоронный звон. Несколько минут он не обращал на него внимания. Этот неотвязный зловещий звук раздражал Хуана Эчепаре. Особенно после того, что случилось с Анджело и Энрике.

– Да что это такое! – взорвался он. – Я уже осатанел от этого звона.

– Этот колокол звонит по тебе, Хуан Эчепаре.

Он подумал, что ослышался. Страшные слова донеслись до него из-под вуали.

Хуан Эчепаре внимательней присмотрелся к черной вуали и различил свирепую улыбку. Это улыбалась не Мария-Изабель.

– О, Господи!

Та, которую он принял за жену полковника Корсо, медленно приподняла вуаль. Хуан Эчепаре никогда не видел этого широкого лица, больших суровых глаз, тонких губ, гораздо более тонких, чем у Марии-Изабель.

И при этом она носила одежду Марии-Изабель – от пальто до вуали.

– Кто вы? – выдавил из себя Хуан Эчепаре.

Похоронный звон, казалось, еще сильнее отозвался в его ушах. Как будто колокола приблизились.

– Ты меня не узнаешь? – насмешливо спросила молодая женщина. – Я твоя смерть...

Это превращалось в шутку самого дурного пошиба. В зеркалах на потолке и на стенах Хуан Эчепаре видел десятки отражений молодой женщины на кровати. У нее были такие же красивые ноги, как и у Марии-Изабель. Хуан вдруг подумал, что это жуткое представление организовала Мария-Изабель. Это, наверно, одна из ее подруг. Не исключено, что такая же соблазнительная, как и сама жена полковника Корсо.

Его вновь встревожил безостановочный неотвязный странный назойливый похоронный звон.

– Зачем вы пришли? – спросил Хуан.

От улыбки молодой женщины у него по спине пробежал холодок.

– Чтобы убить тебя, Хуан Эчепаре. Как ты убил мою мать. Меня зовут Флор Каталина. Теперь ты меня узнаешь?

* * *

Старый ирландский священник умоляюще поглядел на державшегося на почтительном расстоянии молодого человека с ржавым автоматическим пистолетом. У старика уже затекли руки. Каждый раз, когда веревка, привязанная к большому колоколу, поднималась, ему стоило большого труда не выпустить ее из рук.