Рассмешить богов

Ибо как раз в этот день его величеству донесли о появлении господина в шляпе и заодно о нашествии диковинных чудовищ на Новый Капитолий. И опять королевские предположения получили удар ниже пояса.

Так и получилось, что практически в один день региональный координатор Рельмо получил сразу два печальных известия. Хотя Толик и не разглядел лица господина в шляпе, но одну особую примету недотепа заметил. Господин Айзек прихрамывал на правую ногу.

Этого было достаточно. Среди сотрудников агентства «Дельта» никаких хромых, разумеется, не числилось. Инвалидов на такую работу не брали. Единственным кандидатом в «консультанты» был агент Бранкевич, который только вчера выписался из госпиталя и до сих пор слегка прихрамывал при ходьбе.

Обманутый начальник дернул свою бедную косу так, словно она была головой мерзавца Жорика и подлежала немедленному отрыванию. Когда же Толик передал просьбу его величества, региональный координатор был так шокирован, что даже про косу позабыл. Ему предлагалось припомнить, кто из его мистралийских агентов в последнее время стал последовательно и упорно избегать личных контактов с начальником, отказываясь появляться на базе под любым предлогом. И если такой господин обнаружится, то нужно найти способ до него добраться и проверить, не превратился ли этот бедняга в вампира.

Над этим не надо было долго думать, так как Рельмо уже месяц не видел агента Росси и сам подозревал неладное. Все сходилось – и внезапная самоотверженность Пьетро, который героически отказался от эвакуации и продолжал работать в опасной близости от Горбатого, и тот факт, что Пьетро перестал появляться на базе. В его докладе было сказано, что Горбатый каким-то образом унюхал посторонний запах и чуть не расколол отважного агента. Поэтому Пьетро намерен воздержаться от посещения базы, чтобы не вызывать новых подозрений. Несколько раз региональный координатор назначал ему встречи вне базы, но каждый раз агент Росси то не являлся, то опаздывал на несколько часов, а занятой начальник не мог его дождаться. То его во дворце задержали, то за ним следили, то лично Горбатый вызывал – причина всегда находилась, и более чем уважительная.

Итак, завтра же с утра в сопровождении бригады зачистки надо будет посетить скрытного Пьетро и лично доставить на базу для дальнейшего разбирательства. Обязательно лично, ребята могут не справиться с вампиром без мага. А вот гада Жорика, если он только дома, застукать среди ночи, выволочь тепленьким из постельки и, еще сонного, подвергнуть допросу с применением магии, с этим ребята справятся. Пусть такие действия противозаконны, но ведь никто его откровения не понесет в суд. Главное – получить информацию об остальных, а там уж можно будет и на законы оглянуться. Опять же у инспектора Темной Канцелярии расширенные полномочия, достаточно взять его с собой – и никаких последствий лично для Макса этот незаконный налет иметь не будет.

«Так и сделаю, – решил региональный координатор, поглядывая на часы. – Сейчас закажу бригаду на утро, а как только вернусь со свидания с коллегой Истраном, тут же нагряну к Жорику. Будет ему и шляпа, и „замазка“, и мои личные файлы…»

Глава 14

Итак, в то время как Вена боролась за то, чтобы все народы Австро-Венгрии проявили максимум верности и преданности, доктор Павек прописал Швейку бром против его патриотического энтузиазма и рекомендовал мужественному и честному солдату не думать о войне.

Я. Гашек

Кантор давно подозревал, что его дурачат. Подозрение было интуитивным, смутным, ни на чем конкретном не основанным, но проверить свои догадки Диего не мог. Кантор сам не понимал, что происходит и о чем следует спрашивать подозреваемых.

Основными подозреваемыми являлись: его величество, не снимающий амулета даже ночью; товарищ Амарго, тоже надежно экранированный от любопытных эмпатов, и товарищ Пассионарио. Этот амулета не носил, но справиться с более слабым эмпатом для него не составляло труда. Более доступные для восприятия люди (и не люди тоже) либо ничего не знали о всемирном заговоре против товарища Кантора, либо были заняты своими мыслями. Например, Мафея традиционно мучили два вопроса, которые подросткам его возраста кажутся самыми важными в жизни: самоутверждение и девушки.

Жак в основном трясся за свою шибко чувствительную шкуру и мучился подозрениями не вполне понятно в чей адрес. Правда, с некоторых пор страх и подозрительность испарились, сменившись таким облегчением, что оно чуть ли не на лбу светилось.