Рассмешить богов

Командование, по-видимому, было иного мнения, так как после неразборчивого и едва слышного даже для Кантора бормотания сквозь закрытые окна прорвался возмущенный вопль Гаэтано:

– Да он в своем уме?!!!

«Опять наш вождь и идеолог чего-то вычудил…» – подумал Кантор и, чтобы не подслушать чего лишнего и для здоровья вредного, принялся насвистывать вслух первое, что пришло на ум. Как оказалось, пришло отчего-то последнее революционное творение товарища Пассионарио. Совершенно непонятно почему. Сказать, что не шедевр, – это сильно польстить. Ритм корявый, такты со второго по пятый – полная размазня; а с восьмого по тринадцатый – напоминают покосившийся забор. А вот этот идиотский взвизг в начале припева – ну на кой здесь на целую октаву вверх прыгать? Похвастаться диапазоном? И чтоб все знали, что ты достаешь до «зинн» третьей октавы, пискля несчастная? А гармония где? И сколько ни объясняй, все без толку! Ну не получится из тебя композитора, знающие люди об этом еще лет десять назад говорили! Из всей песни более-менее прилично звучит только проигрыш, да и тот кажется подозрительно знакомым. Будь обстановка более подходящая, можно было бы даже вспомнить, откуда слизал. И даже палка не помогла! Попробовать, что ли, прикладом между глаз?..

«Наставник выискался! – ядовито прокомментировал внутренний голос. – Педагог! Критик непризнанный! Чтоб сказать „не так!“ много ума не надо, каждый дурак может. А ты вот покажи как! Критика должна быть конструктивной!»

«Да хотя бы вот так…» – Кантор принялся насвистывать возможные исправления, забыв, к демонам, о новой винтовке и о том, что он на этой башне не один. Даже о предстоящей битве забыл. Опомнился, только когда его окликнули, и окликавший, разумеется, тут же поплатился за вмешательство в творческий процесс. Если бы это был кто-то заслуживающий уважения и имеющий право делать Кантору замечания! А то ведь Бандана! Да еще и высказался так мудро, что хоть стой, хоть падай! «Не свисти, денег не будет!» Всякие дурацкие суеверия доводилось слышать Кантору, но чтобы как-то связывать свист с финансовым положением – это уже редкостный бред, даже варвары до такого не додумались бы!

Посрамленный штабной писарь благоразумно не стал отвечать на ругань, и по его физиономии было видно, что глупость сказанного он полностью осознал. Но не смолчала магичка Харама, которая всегда не любила Кантора. Впрочем, нелюбовь была взаимная, и цапались товарищи бойцы при каждой встрече. До драки, правда, дело не доходило – единственный раз, когда Кантор хотел нахалку стукнуть, она успела его обездвижить. Причем из-за недостатка образования что-то напутала с заклинанием, и оно сработало только на две трети. В результате Кантор четыре часа простоял столбом посреди базы, имея возможность при этом махать руками и высказывать свое отношение к происходящему. Восторг зрителей можно было понять…

– Кантор, ты, если уж так хочешь свистеть, хоть не фальшивь! – язвительно заметила Харама, которая действительно была не лишена музыкального слуха и расхождения с оригиналом могла заметить.

– А мне так больше нравится! – огрызнулся Кантор. – Хочу и буду!

– Для поднятия боевого духа? – ехидно поинтересовалась волшебница. – Он у тебя так сильно упал? Слушай, а если тебе посвистеть что-нибудь из Эль Драко, может, у тебя и другое кое-что поднимется?

Обычно на этой стадии разговора Кантор зверел и полностью забывал все цензурные слова. Но сегодня едкое замечание на больную тему оставило его равнодушным и вызвало разве что желание как-нибудь отвязаться от этой дуры. Возможно, потому, что тема давно не являлась больной. Почему-то его намного сильнее задело обвинение в том, что он якобы фальшивит.

– Если тебе так хочется, давай проверим, – предложил он, демонстративно отворачиваясь и рассматривая вражеские позиции. – Только мне кажется, что для этого необязательно свистеть. Можно просто рот заткнуть. Когда ты молчишь, не так заметно, что дура.

К счастью, на этом перепалка закончилась – на площадку влетел, почти не касаясь ступеней, лично товарищ Пассионарио и первым делом одернул Хараму:

– Опять ты к Кантору пристаешь! Побьет он тебя когда-нибудь – и правильно сделает!

– Ха! – дерзко тряхнула волосами упрямая магичка и гордо отвернулась. А Кантор с закономерным злорадством вспомнил, что именно после той памятной сцены с обездвиживанием Пассионарио рассорился с Харамой и выставил из своей хижины. Что было лично Кантору очень приятно, ибо все зеваки оставили его в покое и побежали наблюдать более занимательное зрелище – публичную ссору любовников с традиционным выкидыванием вещей на улицу и нетрадиционными магическими спецэффектами.