Рассмешить богов

– Блин, в следующий раз я ему в рожу выстрелю! – кровожадно пообещала добрая девушка и присела рядом с королевой, отряхивая руки. – Сколько ж нам здесь сидеть придется? Нам этих бутербродов не хватит надолго… Я тоже уже есть хочу… Может, хоть те, что с маслом, съесть? Масло все равно растает…

– Ешь хоть все, – вздохнула королева. – Все равно пропитание придется добывать. Жаль, что ты свою удочку не захватила, придется из чего попало делать. На одних фруктах долго не протянешь, мы ж не отшельники. Да и этого, – она кивнула на Макса, – тоже чем-то кормить надо. Супчик там какой сварить или вроде того. Не будет же он со сломанной челюстью наши усохшие бутерброды трескать.

– О, – чуть оживилась Ольга, – слушай анекдот!..

«Приятно, что дорогая невестка не теряет чувства юмора даже в такой ситуации, но вот юмор у нее… Издевательский, мягко говоря. Тебе бы самой челюсть сломать, посмотрел бы я тогда, как ты анекдоты про орешки рассказывать будешь…» – отметил про себя Макс.

В следующий миг Рельмо спохватился и прикусил язык, чтоб не сглазить. Затем спохватился повторно и язык отпустил, вспомнив, что вслух он, к счастью, ничего такого не сказал.

– Ты Шеллару рассказывала? – усмехнулась Кира.

– Да нет, повода не было, а так – анекдот неполитический… Слушай, а что ж мы с этим бедолагой будем делать, если нам придется здесь надолго зависнуть?

– Да ничего, – недовольно фыркнула прямодушная королева. – Помрет он без врача, если надолго. Придется там рядом еще одну могилку рыть.

«Не дождетесь, – снисходительно подумал Рельмо, прислушиваясь к своим ощущениям. – Внутренние органы все целы, а от переломов еще ни один шаман не умер. Главное – постоянно следить за своим состоянием и быстро вмешиваться, если что. Да и аптечка должна быть… Все-таки притвориться неспособным к общению не получится. Придется поговорить с дамами. Попросить, чтоб нашли аптечку, и объяснить, как себя вести, если явятся „спасатели“ меня добивать. Миска на берегу валяется, если с воздуха ищут, увидят. Пистолет еще надо найти… и показать этим боевым девчонкам, как с ним обращаться. Ничего, эти не выдадут. Справятся. Если уж самого Горбатого едва не угробили, то на них можно надеяться. А если очень сильно повезет, то может оказаться, что телефон не разбился… и скотина Толик все-таки ответит…»

Когда вертолеты ушли на очередной разворот, Кантор проверил новое оружие на вражеских танках и убедился, что щиты выше восьмого уровня. Пожалуй, если перебраться ближе к воротам, то можно будет и достать. Крики раненых внизу стихли – прибежали санитары и утащили несчастных в самый глубокий подвал, где располагался лазарет. (После третьего захода они уже приспособились делать свои вылазки в перерыве.) Пассионарио, оторвавшись на минутку от боевых заклинаний, куда-то телепортировал Бандану, избавив и себя, и Кантора от раздражающих стонов над ухом. На несколько мгновений Кантору показалось, что вокруг действительно наступила тишина. И в этой относительно тихой обстановке он вдруг услышал чей-то гортанный голос, рубленым речитативом произносящий незнакомые слова. Где-то посреди поля.

Он специально выглянул, но никого там не увидел. Что за ерунда?

Голос выкрикнул последнее слово и умолк. Все трупы, сколько их было поблизости, стали медленно подниматься. Вражеские пехотинцы нестройным шагом двинулись к разбитым воротам, сжимая в мертвых руках оружие. Стрелки на стене, откуда только что спаслись Кантор и Пассионарио, тоже поднялись и направились в их сторону. Судя по возне и воплям внизу, там тоже кто-то встал…

– А это в твоих видениях было? – только и смог спросить Кантор. Как будто присутствие подобного безобразия в пророчествах обкуренного вождя могло чем-то помочь…

Над головой пронесся огненный шар, и прямо в ухо панически завопили:

– Да было такое, было! Что ты мои пророчества проверяешь, стреляй скорей!

Кантора не надо было долго уговаривать. Первый же выстрел отбросил назад сразу троих поднявшихся мертвецов, которые сбили с ног еще нескольких, стоящих позади. Вся группа обуглилась, однако даже в таком виде они продолжали двигаться к разрушенной башне. Пассионарио, громко и отчаянно проклиная «эту горбатую сволочь», присел на корточки и пустил огненную дорожку прямо по стене. Затем, видя, что эффект от такого заклинания минимальный, выпрямился, насколько позволяла высота убежища, и, выставив перед собой руки, принялся плести что-то более сложное и разрушительное.