Тысяча и один призрак

– Костаки любит Ядвигу.

В довершение всех моих несчастий однажды я узнала страшную весть. Четверо оставшиеся в живых после схватки получили свободу и отправились в Польшу, дав слово, что один из них вернется раньше чем через три месяца и доставит известия о моем отце.

И вот однажды утром один из них действительно явился. От него я узнала, что наш замок был взят и разрушен, а отец убит во время его обороны.

Отныне я осталась одна на свете.

Костаки усилил свои притязания, а Смеранда – свою нежность, но я на этот раз воспользовалась удобным предлогом – трауром по отцу. Костаки настаивал, убеждал, что, чем более я одинока, тем более нуждаюсь в покровительстве; мать его тоже усилила свою настойчивость, – она, может быть, была даже более настойчива, чем он.

Грегориска говорил мне, что молдаване владеют собою настолько, что порой трудно узнать их чувства. Он сам служил живым примером такой сдержанности.

Невозможно было верить в чью-либо любовь сильнее, чем верила в его любовь я, однако, если бы меня спросили, на чем основана моя уверенность, я не могла бы этого объяснить: никто в замке не видел, чтобы его рука коснулась моей, чтобы его взоры искали моих. Одна лишь ревность могла заставить Костаки видеть в нем соперника, как одна моя любовь могла чувствовать его любовь.

И все-таки я должна сознаться, что эта сдержанность Грегориски меня беспокоила. Я верила, конечно, но этого было недостаточно, мне нужны были доказательства его любви. И вот однажды вечером я вошла в свою комнату и услышала легкий стук в одну из дверей, которая, как я уже сказала, запиралась изнутри.

По тому, как стучали, я догадалась, что это зов друга. Я подошла и спросила, кто там.

– Грегориска, – ответил голос, и по звуку этого голоса мне стало ясно, что опасаться нечего и что я не ошиблась.

– Что вам нужно? – спросила я дрожащим голосом.

– Если вы доверяете мне, – отозвался Грегориска, – если вы считаете меня честным человеком, исполните мою просьбу.

– Какую просьбу?

– Погасите свечу, как будто вы уже легли спать, а через полчаса откройте мне вашу дверь.

– Приходите через полчаса, – был мой краткий ответ.

Я погасила свечу и стала ждать. Сердце мое сильно стучало, так как я понимала, что случилось что-то важное.

Прошло полчаса. Кто-то еще тише, чем в первый раз, постучал в дверь. Я уже раньше вытащила засов, оставалось только открыть дверь.

Грегориска вошел, и, хотя он ничего не сказал, я заперла за ним дверь и задвинула засов.

Некоторое время он молчал и стоял неподвижно, сделав и мне знак молчать. Затем, когда убедился, что никакая опасность нам не угрожает, он повел меня на середину громадной комнаты и, почувствовав по дрожи моей, что мне трудно стоять на ногах, принес стул.

Я села, вернее, упала на стул.

– О боже мой, – сказала ему я, – что же такое случилось и почему вы принимаете такие предосторожности?

– Потому, что моя жизнь, впрочем, это неважно, потому, что, может быть, и ваша жизнь зависит от нашего разговора.

Совсем перепугавшись, я схватила его за руку – он поднес мою руку к своим губам, взглядом как бы испрашивая прощения за такую смелость. Я опустила глаза в знак согласия.

– Я люблю вас, – сказал он своим певучим голосом. – Любите ли вы меня?

– Да, – ответила я.

– Согласились бы вы стать моей женой?

– Да.

Он провел рукой по лбу с выражением глубокого счастья.

– В таком случае вы не откажетесь следовать за мною?

– Я последую за вами повсюду!

– Вы понимаете, что мы будем счастливы, только когда убежим отсюда.

– О да! – вскричала я. – Бежим!

– Тише, – сказал он, вздрогнув, – тише!

– Вы правы. – И я, вся дрожа, прижалась к нему.

– Вот почему я так долго не объяснялся вам в любви. Я хотел устроить прежде всего так, чтобы, когда я получу заверения в вашей любви, ничто не мешало нашему браку. Я богат, Ядвига, я колоссально богат, но богатство мое, как у всех молдавских господарей, заключается в землях, стадах, крепостных. И вот я продал монастырю Ганго на миллион земель, деревень, скота. Монахи дали мне на триста тысяч франков драгоценных камней, на сто тысяч франков золота, а на остальное векселя на Вену. Довольно ли для вас миллиона?

Я пожала его руку.

– Мне достаточно и вашей любви, Грегориска!

– Хорошо, слушайте. Завтра я отправлюсь в монастырь Ганго, чтобы покончить с настоятелем все дела. У него заготовлены для меня лошади. Лошади эти будут нас ждать с девяти часов, спрятанные в ста шагах от замка. После ужина вы уйдете в свою комнату, как сегодня, потушите свечу, и, как сегодня, я войду к вам. Но завтра я уже выйду отсюда не один, вы последуете за мною, мы дойдем до ворот, выходящих в поле, найдем там своих лошадей, сядем на них, и послезавтра позади нас уже будет тридцать миль.