Наследница винодельческой империи красавица София Джамбелли привыкла во...
Грузовой лифт мерно гудел, медленно преодолевая этажи. То ли оттого, что в лифте было такое освещение, то ли еще по какой-то причине, но почудилось новенькому медбрату из числа служащих срочную в госпитале, что больной того-с… очень уж плохо выглядит – землистый, серый, похож на покойника.
В последнюю неделю эту перемену во внешнем облике Приходько наблюдали и врачи. Однако основные жизненные показатели были в норме: давление, сердечный ритм, правда, очень частым был пульс: 170 ударов в минуту.
– Вены ему как все искололи, – сказал медбрат, – столько крови, наверное…
Он не договорил: веки Приходько дрогнули, рука судорожно скомкала простыню.
– Ну все, теперь по переходу, – объявил медбрат, уверенный, что больной его не слышит.
Но он опять ошибался.
ТРОЯНЕЦ…
Он был еще жив.
Мерное гудение – точно урчанье в ненасытной утробе. Солнце зашло… Скоро совсем стемнеет – там, в горах…
Больничная каталка, скрипя и вздрагивая на вздутом линолеуме, двигалась по стеклянной трубе госпитального перехода. Из окон был виден парк – сумерки, теплые, прозрачные, майские сумерки окрашивали его в пастельные тона. Парк был пуст и безлюден, больные давно разбрелись по палатам, смотрели футбол по телевизору, и только кошки шныряли по аллеям, охотясь на кротов.
Там, в горах, охота тоже вот-вот начнется…
ТРОЯНЕЦ чувствовал ее приближение.
Разбитая дождями дорога, уводящая вверх по склону, дома с пустыми глазницами окон, с провалившимися крышами. Сухое дерево, раскинувшее свои ветви над бурой черепицей. Тень среди сучьев. Кто-то спрятался там, наверху, в засаде, высматривая свежую добычу.
Дверной проем – зияющая дыра, вонь звериного логова, глухое рычание… Скоро стемнеет, и обитатели вылезут наружу… Гнилой смрад…
ТРОЯНЕЦ ВИДЕЛ ИХ.
ВИДЕЛ ИХ ВСЕХ.
Этот невыносимый смрад…
– Эй, ты как, в порядке? – Новенький медбрат наклонился над каталкой. Приходько захрипел.
Они остановились, следя за его состоянием.
– Тихонько покатили.
– А вдруг он умирает?
– Он не умирает. Это у него бывает… иногда.
– А чем он все-таки болен?
Более опытный медбрат достал из кармана медкарту.
– Слушай, а тут еще такой желтый бланк должен быть – результаты прошлых анализов… Вот черт, видно, там, в отделении, забыли отдать. Надо вернуться. Вези его к лаборатории, а я сейчас спущусь на лифте.
Они расстались в переходе. С высоты четырнадцатого этажа был виден закат: оранжевое солнце садится за башни «Алых парусов».
Воспаленное, гнойное солнце, цепляющееся за вершины албанских гор…
Флейта-зурна: кто-то поднес ее к губам, готовый сыграть ту самую вечно повторяющуюся песнь: волынка-гайда, барабан – заживо содранная кожа еще кровоточит, и три голоса, что поют в унисон, а потом расходятся в октаву…
Предсмертный хрип…
Низкое гортанное рычание…
Крик боли…
Больничная каталка едет по стеклянной трубе – мимо солнца, в ночь, вечную ночь…
Тело Приходько неожиданно выгнулось на носилках – грудь приподнялась, голова запрокинулась.
Медбрат тут же остановился. Сунулся к больному, желая подложить ему под голову сложенную валиком подушку. Но судорога как-то сразу сошла на нет. Приходько расслабился.
Они были уже в конце стеклянного перехода. От дверей лаборатории их отделяло два проема. Оранжевый свет…
– Потерпите, пожалуйста, – медбрат наклонился над каталкой, – мы уже почти на ме…
Скрюченные пальцы, как когти, впились ему в лицо, ослепляя его, разрывая губы. Медбрат дико закричал, отшатнулся назад. Приходько схватил его за шею, притягивал к себе. На простыню брызнула кровь…
– ААААААА!!!! Помогите!!!
Внезапно хватка ослабела – сильным ударом Приходько отшвырнул от себя визжащего парня. Он весь трясся, он был страшен.
– Беги! – прохрипел он. – Я ТРОЯНЕЦ… Сейчас я Троянец… Беги, сынок, спасайся, ОН тебя не убьет, я не позволю!
ТРОЯНЕЦ!!!!!
Это прогремело как гром. А может, только почудилось близкому к обмороку солдатику. Он бросился по переходу к лифту. Оглянулся – больничная каталка, как таран, высадила панорамное окно. Грохот, звон стекол, вопль…
Тело Приходько, пролетев четырнадцать этажей, ударилось о строительный забор и упало в котлован на трубы между новым и старым корпусами.
Глава 25
Здесь и там
Смятенье чувств… Прежде Катя никогда не задумывалась о значении этих слов. И вот испытала. Смятенье духа, когда все вдруг…