76  

Гарт понял, что разговор окончен. Отключившись, он вызвал на экран изображение журналиста и некоторое время разглядывал его красивое, но не отмеченное печатью интеллекта лицо с традиционным мужественным подбородком и чуть сдвинутыми густыми бровями, которые должны свидетельствовать об искренности, любознательности и честности. Гарт, впрочем, ясно видел, что на самом деле Фред Арлин заботится только о себе и о том, какое впечатление он производит. Недалекий, вульгарный субъект! Чего стоит хотя бы этот его искусственный загар — простая пигментная инъекция, которой пользуются те, кому не по карману более серьезные косметические средства! Нет, Чэтем прав — Арлин не опасен. Единственное, чего он хочет, — это любыми средствами сделать себе хоть какое-то имя.

Вздохнув, Гарт повернулся к окну. Глядя на выжженную солнцем аризонскую пустыню, он неожиданно почувствовал себя крошечной морщинкой на глади обширного озера. Среди множества разработок и проектов «Икор корпорейшн» эксперимент с головой давно умершего человека, которому Гарт дал новое тело, казался мелочью, пустяком. И хотя эксперимент поддерживали такие важные персоны, как президент страны и сам стареющий глава корпорации, этого, как видно, недостаточно, чтобы завоевать уважение в пресс-службе «Икора». Да-с… Гарт с горечью покачал головой и уставился на экран, на котором вспыхивали и гасли сигналы вызова — это журналист продолжал свои попытки дозвониться. Интересно, вдруг задумался Гарт, что произойдет, если эта история все же выплывает на свет божий?


Фред все еще гадал, почему доктор Баннерман не захотел с ним разговаривать, когда ему позвонили по другой линии. Это был Джим Хаттон, адвокат Дуэйна Уильямса.

— Как ваши дела? — осведомился адвокат, пристально уставившись в объектив веб-камеры слезящимися глазами.

— Работаю. А у вас?

— У меня все нормально, мистер Арлин. Все как обычно. Я звоню, чтобы поделиться с вами новостью, которая непременно должна вас заинтересовать, — Хаттон многозначительно прищурился.

— И что это за новость?

— Мне давно хотелось вам это сказать, и вот наконец я дождался такой возможности. Мы нашли тело.

— Какое тело? Чье?

— Дуэйна Уильямса, разумеется.

— Как, черт побери, вам это удалось?

— Мне позвонили.

— Кто?

— Один… гм-м… знакомый. Он работает в университете Сан-Диего.

Наконец хоть какая-то ниточка!

— Значит, тело мистера Уильямса привезли туда?

— Именно. В анатомической театр. Вопрос только в том, мистер Арлин, хватит ли у вас мужества отправиться туда, чтобы увидеть тело собственными глазами.


Феникс


30


Нату на нос села муха. Скосив глаза, он изо всех сил выпятил нижнюю губу и попытался подуть. Муха не двинулась с места. Наглая тварь как ни в чем не бывало потирала задние лапки, двигавшиеся легко и свободно. У мухи здоровые конечности, чего не скажешь о нем. Потом Нат подумал, что еще несколько дней назад для него было подвигом просто скосить глаза, а сегодня… Тем не менее до слез обидно, что какая-то муха может делать все, что ей заблагорассудится, в то время как он не в состоянии даже почесаться. Кстати, как вообще сюда попала муха? Насколько он понял, в лаборатории поддерживается стерильная чистота. Скорее всего, она отделена от внешней среды системой шлюзов, сквозь которые не только мухе — микробу трудно пробраться.

Утомленный попытками согнать муху, Нат ненадолго задремал. Разбудили его прерывистые, короткие сигналы одного из мониторов. Зонд искусственного питания вырвался из своего гнезда, и Нат весь промок, хотя почти не испытывал неприятных ощущений — его кожа еще не обрела былой чувствительности. Вот только пластырь на животе, намокший под воздействием содержимого питательного мешка, начал отставать.

— Сестра! — беззвучно закричал Нат.

Из всего разнообразного медицинского оборудования, стоявшего вокруг его койки, Нат с трудом узнал лишь один-два аппарата. О назначении остальных ему оставалось только догадываться. Внове ему были и цельные защитные комбинезоны, которые носили сиделки, и голографические экраны, с которыми они работали. Едва ли не больше всего поражали Ната чистота и тишина, царившие в комнате, в которой он лежал. Можно подумать — он находится где-то на космической станции, а не в больнице, пусть и оборудованной самой современной аппаратурой. Особенно беспокоило его отсутствие посетителей. С тех пор как он пришел в себя, его не навестил ни один человек — ни Мэри, ни мать с отцом, ни сестра, не говоря уже о друзьях или знакомых. Это было непонятно, странно и даже страшно. По временам Ната охватывал самый настоящий ужас, и он изо всех сил пытался внушить себе, будто находится в какой-то экспериментальной клинике интенсивной терапии, в которую в силу ряда причин (повышенные требования к стерильности, например) не пускают никого из посторонних. Правда, ему самому не очень-то в это верилось, но это единственное разумное объяснение, и он продолжал цепляться за него, чтобы не сойти с ума.

  76  
×
×