Все оттенки черного

— Александра Модестовна действительно любила Сорокина? — тихо спросил Колосов.

— Сдохнуть ради него была готова. Терпела все, все непотребства эти… лишь бы только удержать.

— Но чем же Хованская могла ей реально помочь? — не выдержал Караулов. — Чем?

Кузнецов отвернулся к окну. Губы его брезгливо кривились.

— В ночь перед похоронами Сорокиной вы ведь были в Май-Горе, на даче, так? — задал новый вопрос Караулов.

— Так, — Кузнецов вздохнул.

— А Сорокин в эту ночь оставался у Александры Модестовны?

— Вы что… совсем меня уже за гада принимаете… Что я, в замочную скважину, что ли, за ней подглядывал?!

— Ни за кого я вас не принимаю, не беситесь. Я прошу вас честно ответить: был он там или нет?

— Был. Ну да, да! Мы утром с ним в Москву уезжали, тетка нас провожала.

— Опишите нам, пожалуйста, тот вечер и ночь. — Караулов отодвинул протокол допроса, который пока не был нужен. — Вы где спите в доме?

— В бывшей комнате Георгия, на первом этаже. А насчет вечера… да вечер как вечер. Как в нормальном дурдоме. — Кузнецов зло усмехнулся.

— Ночью вы ничего подозрительного не слышали? Может, кто-то выходил из дома?

— Я спал. Выпил за ужином. Я там у нее порой не пить просто не могу.

— Что, до такой степени плохо там, в вашем доме? — спросил Колосов.

— Это не мой дом. Гвоздя там нет моего. Ежели бы не, Олег… ноги б там моей не было бы давно.

— Скажите, а в сегодняшней ссоре Олег Игоревич принимал участие?

— А то нет! Побелел, полиловел аж весь. Зашипел как гусь, что я не в свое дело суюсь, молчи, мол, в тряпку… Он-де сам решит, как ему поступать, что делать. Точнее, я понял, — Кузнецов мрачно сверкнул глазами, — она за него.

— А под словом этим знамение, по-вашему, что же он все-таки имел в виду? — задал вопрос Колосов.

Кузнецов посмотрел на него как-то странно. Словно колебался… Потом только плечами пожал и снова уставился в пол.

— Шура, я прошу вас, ответьте, очень прошу: что, по-вашему, означают эти слова Смирнова? — настойчиво попросил Никита. — Убийства?

Ответа не было.

— Сами-то вы как к Хованской относитесь? — влез Караулов, не выдержавший тягостного молчания, повисшего в комнате. — Внешне-то вы все вроде добрые друзья, как я погляжу…

— Старая сука. — Кузнецов сглотнул ком в горле. — Эта старая сука меня уже достала. Ну ладно, ничего. Мы еще посмотрим, еще поглядим.

И при этих словах фигуранта выражение его ожесточившегося, потемневшего лица очень и очень не понравилось следователю прокуратуры.

— Ох как трудно все-таки с вами со всеми разговаривать, — вздохнул Караулов. — Ну да ладно. Документики эти пока я у себя оставлю. Потом заедете в прокуратуру и заберете. Не волнуйтесь, не пропадут.

— А что теперь волноваться-то? — Кузнецов махнул рукой. — Теперь… Я вот что хочу сам у вас спросить: от чего она все-таки умерла?

— Умышленное отравление.

— Так, значит, ядом, что ли, ее? — голос Кузнецова дрогнул.

— Да. Ядохимикат выявлен, аналогичный тому, что обнаружен был и в останках Сорокиной, — Караулов хмурился. — Я вам в связи с этим вот что скажу, Александр». Вы там в доме… не ешьте ничего и не пейте, поняли меня? Словом, будьте осторожны. И за Олегом Игоревичем приглядывайте.

— Он меня каждый раз на… посылает.

— Ну все равно, постарайтесь. А лучше уезжайте пока оттуда. И вот еще что. мальчика вы бы не могли пока куда-нибудь оттуда забрать?

Кузнецов покачал головой:

— Она его никому не отдаст. Да и он… он тоже, пацан от нее уже никуда.

— Почему?

— Он ее талисман, живой. Я ж говорю вам — ДУРДОМ! Караулов, застонав, уткнулся лицом в скрещенные руки.

Колосов и Кузнецов молча созерцали его русый мальчишеский затылок.

Глава 28

ФАНТАСМАГОРИЯ

— Знаешь, Катя, у меня такое чувство, что это какая-то ФАНТАСМАГОРИЯ. — Нина тревожно смотрела на расписной фарфоровый чайник на столе. И хотя время близилось уже к трем пополудни, на столе в дешевых дачных чашках, ожидая их, стыл утренний чай.

— Не думаю, что допрос Шурки что-то для них прояснит, — продолжила Нина. — Он, мне кажется, и сам толком! ничего не понимает.

— Быть может, теперь, когда убита его тетка, он все же попытается понять, — осторожно заметила Катя. Ей не хотелось просвещать приятельницу насчет главных причин проса Кузнецова. Зачем идеалистке Нине лишний раз убеждаться в том, что человек, отношение к которому у нее сейчас… ну, скажем, сложное, как и все прочие домочадцы вдовы, на подозрении у милиции?