Картина без Иосифа

— А ты?

— Я тоже. Все его любили, кроме мистера Таунли-Янга. Он говорил, что наш викарий недостоин быть священником, потому что не пользуется ладаном и не надевает на себя атлас и кружева. Но ведь, по-моему, есть более важные вещи для настоящего священника. И мистер Сейдж вполне справлялся со своими обязанностями.

Сент-Джеймс слушал вполуха трескотню девочки. Она налила им кофе и принесла декоративную фарфоровую тарелку, на которой лежали шесть маленьких птифурчиков, с красивой, но сомнительной в гастрономическом плане глазировкой.

Викарий часто бывал в деревне, объясняла Джози. Он организовал группу для молодежи — кстати, я была там вице-президентом и ответственной за социальные вопросы, — навещал лежачих больных и пытался вернуть людей в церковь. Он знал каждого по имени. По вторникам занимался с детьми в школе. Когда был дома, сам открывал дверь. Никогда не важничал.

— Я встретила его в Лондоне, — сказала Дебора. — Мы поговорили всего несколько минут. Он показался мне очень приятным человеком.

— Он таким и был. Правда. Вот почему все так смотрят на мисес Спенс, когда она куда-нибудь приходит. — Джози поправила кружевную бумажную салфетку под птифурами, чтобы она лежала посредине тарелки. Тарелку же подвинула поближе к маленькой настольной лампе с кисточками, чтобы лучше осветить причудливую глазурь. — Я хочу сказать, что непохоже, будто кто-то сделал ошибку, верно? Кримина… как это там называется… короче, непохоже, что мэм это сделала.

— На человека, совершившего такую ошибку, кто бы он ни был, все обязательно будут какое-то время поглядывать с неодобрением, — заметила Дебора. — Тем более что мистера Сейджа многие любили…

— Дело не в этом, — поспешно ответила Джози. — Она ведь травница, мисес Спенс, поэтому должна была знать, какую дрянь выкопала из земли, прежде чем тащить ее на обеденный стол. Так, по крайней мере, говорят люди. В нашем пабе. Понимаете? Они обсасывают эту историю и не хотят остановиться. Им наплевать на заключение властей.

— Травница, не распознавшая ядовитое растение? — удивилась Дебора.

— Именно поэтому все никак не могут успокоиться.

Сент-Джеймс молча слушал, крошил фрагменты двойного глостера ножом и созерцал пористую поверхность сыра. В памяти опять всплыл Иэн Ре-зерфорд, — профессор раскладывал на столе баночки с образцами, которые доставал из тележки с аккуратностью знатока. Запах формальдегида, исходивший от него, будто адские духи, уничтожал на корню все мечты о ленче. «По первичным симптомам, друзья мои, — весело объявлял он, жестом циркового мага извлекая очередную склянку, — острая боль в пищеводе, избыточное слюноотделение, тошнота. Далее головокружение и конвульсии. Они спазматические, сопровождающиеся мышечной ригидностью. Рвоте препятствует конвульсивное замыкание рта. — Он с удовлетворением постучал по металлической крышке одного из контейнеров, в котором плавало человеческое легкое. — Смерть через пятнадцать минут или до восьми часов. Асфиксия. Остановка сердца. Полное респираторное выключение. — Он снова постучал по крышке. — Вопросы есть? Нет? Хорошо. О цикутоксине достаточно. Переходим к кураре. Первичные симптомы…»

Однако у Сент-Джеймса были собственные симптомы, и он ощущал их, даже слушая болтовню Джози: сначала беспокойство, отчетливое волнение. «И вот перед нами конкретный случай», как говорил Ре-зерфорд. Но ведь случай он, возможно, придумал сам, и его суть была неопределенной и ускользала, будто угорь. Сент-Джеймс положил нож и потянулся за птифурчиком. Джози приветствовала его выбор.

— Я сама их украсила, — пояснила она. — По-моему, розовый с зеленым самый красивый.

— Что она за травница? — спросил Сент-Джеймс у Джози.

— Мисес Спенс?

— Да.

— Типа доктора. Собирает всякую всячину в лесу и на холмах, хорошенько смешивает и измельчает. Смеси всякие — от жара и судорог, от насморка и прочего. Мэгги — мисес Спенс ее мама, а она моя самая лучшая подруга, она очень хорошая, — так вот Мэгги никогда не ходит к докторам, насколько мне известно. Если у нее чирей, мама накладывает ей пластырь. Если температура — готовит лечебный чай. Она заставила меня полоскать горло, когда оно у меня заболело — я как раз была у них в гостях в Коутс-Холле, они там живут, — я день пополоскала, и боль прошла.

— Значит, она разбирается в травах.