Картина без Иосифа

Глава 9

Независимая и сильная Джульет была полной противоположностью нежной, податливой Энни. Возможно, именно это и привлекло Колина. Овладеть ею было просто, она сама этого жаждала, зато понять было совсем не просто. Во время первого часа их любовных упражнений в тот мартовский вечер она произнесла только два слова: Боже и сильней, второе повторила трижды. Когда же они достаточно получили друг от друга, уже после того, как перебрались из гостиной наверх, в ее спальню, где занимались любовью и на полу, и на кровати, она повернулась на бок, подложила одну руку под голову и спросила:

— Какое у вас христианское имя, мистер Шеферд, или мне и дальше вас так называть?

Он провел пальцем по тонкому, белому шраму на коже, который проходил по животу и был единственным признаком — помимо самого ребенка, — что она рожала. Он чувствовал, что жизни не хватит, чтобы достаточно хорошо познать каждый дюйм ее тела, и когда лежал рядом с ней, овладев ею уже четыре раза, ему мучительно захотелось ее опять. Он никогда не занимался этим с Энни чаще чем раз в сутки. Ему и в голову не приходило, что может быть иначе. И если жену он любил сладко и нежно, испытывая одновременно покой и смутное ощущение своего долга перед ней, любовные упражнения с Джульет воспламеняли его до такой степени, что он никак не мог насытиться. Проведя с ней вечер, ночь и день, он улавливал ее запах — на своих руках, одежде, когда причесывал волосы — и обнаруживал, что хочет ее, звонил ей, произнося только ее имя, и слышал в ответ ее низкий голос: «Да. Когда?»

Но сейчас, когда она спросила, как его называть, он просто ответил:. — Колин.

— Как тебя называла твоя жена?

— Кол. А твой муж?

— Меня зовут Джульет.

— А твой муж?

— Его имя?

— Как он называл тебя?

Она провела пальцами по его бровям, по изгибу его уха, по его губам.

— Ты ужасно молодой, — последовал ответ.

— Мне тридцать три. А тебе?

Она печально улыбнулась, едва шевельнув губами:

— Я старше. Достаточно старая, чтобы быть…

— Кем?

— Мудрей, чем я есть. Намного мудрей, чем я была сегодня после полудня.

Его эго ответило:

— Ты ведь хотела этого, правда?

— О да. Как только увидела тебя сидящего в «ровере». Да. Я хотела. Этого. Тебя. Как хочешь понимай.

— Ты дала мне выпить какое-то снадобье? Она поднесла руку ко рту, положила между губ указательный палец, мягко пососала его. У него перехватило дыхание. Она вытащила палец изо рта и засмеялась:

— Вам и не требуется снадобье, мистер Шеферд.

— Сколько тебе лет?

— Я слишком стара для того, чтобы быть чем-то большим, чем одним вечером.

— Ты ведь говоришь не всерьез.

— Увы, я вынуждена.

Со временем он переборол ее замкнутость. Она назвала свой возраст, сорок три, и уступала их обоюдному желанию. Но когда он говорил о будущем, она превращалась в камень. Ее ответ был все время один и тот же:

— Тебе нужна семья. Дети Ты должен быть отцом Я не могу тебе это дать.

— Послушай. Женщины и старше тебя рожают.

— У меня уже есть ребенок, Колин.

В самом деле. Мэгги была тем уравнением, которое требовалось решить, если он хотел завоевать ее мать, и он это понимал. Однако она была неуловимой, этот ребенок-призрак, мрачно наблюдавший за ним с противоположной стороны двора, когда он выходил из коттеджа в тот первый день. Она сжимала в руках облезлого кота, ее глаза были серьезными Она знает, подумал он. Он кивнул ей и назвал по имени, но она исчезла за утлом здания. Правда, с тех пор она была более вежливой — настоящий образец хорошего воспитания, — но он читал на ее лице осуждение и мог бы предсказать способ, которым она отплатит матери, задолго до того, как Джульет поймет, с чего началось увлечение Мэгги этим юнцом Ником Уэром.

Он мог бы как-нибудь помочь. Ведь он знал Ника Уэра, был хорошо знаком с родителями мальчика. Он мог бы оказаться полезным, позволь ему Джульет.

Вместо этого она впустила викария в их жизнь. И Робину Сейджу удалось создать то, что не удавалось самому Колину: хрупкий союз с Мэгги. Он видел, как они разговаривали возле церкви, шли в деревню, тяжелая рука викария лежала на плече девочки. Он видел, как они сидели на стене кладбища, спиной к дороге, лицом к Коутс-Феллу и рука викария взмывала в воздух, описывая изгиб местности или что-то еще. Он отмечал визиты Мэгги к викарию. А потом заговорил о них с Джульет.