Картина без Иосифа

Сент-Джеймс оторвался от своего креветочно-го коктейля:

— Он что, присутствовал на расследовании?

— Очевидно, послал туда своего человека. И Хо-кинс, видимо, считает, что для Скотленд-Ярда вполне достаточно, что церковь удовлетворена результатами расследования.

— Значит, Хокинс не хочет помогать? Линли поддел вилкой еще один ломтик лосося.

— Вопрос о сотрудничестве здесь ни при чем, Сент-Джеймс. Хокинс понимает, что следствие велось, мягко говоря, с некоторыми отклонениями и самый лучший способ выгородить себя и своего подчиненного — это позволить доказать нам, что они сделали правильные выводы. Но при этом он вовсе не обязан радоваться нашему усердию. И никто из них не обязан.

— Все это им понравится еще меньше, если мы проанализируем состояние самой Джульет Спенс в ту ночь.

— Что за состояние? — спросила Дебора.

Линли пересказал ей слова констебля о недомогании женщины в ту ночь, когда умер викарий, а также поведал и об отношениях констебля и Джульет Спенс.

— И должен признаться, Сент-Джеймс, — заключил Линли, — что ты, похоже, вызвал меня сюда по пустяковому поводу. Да, нехорошо, что Колин Шеферд сам вел расследование под контролем своего отца и начальства из Клитеро. Но если Джульет Спенс тоже чувствовала недомогание, тогда версия с несчастным случаем становится вполне реальной.

— Если только, — возразила Дебора, — констебль нам не солгал, выгораживая ее, а она вовсе не была больна.

— Вполне возможно. Но это означало бы, что они вошли в тайный сговор. Однако если у нее самой не было мотива для убийства викария, что, разумеется, пока спорно, то что могло заставить их объединиться?

— Тут скорее сговор, чем сокрытие мотивов, — заметил Сент-Джеймс, отодвинув тарелку в сторону. — Странная у нее случилась болезнь в ту ночь. Получается нестыковка.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Шеферд сообщил нам, что у нее были позывы на рвоту. И резко подскочила температура.

— Ну?

— А это вовсе не симптомы отравления цикутой Линли немного повозился с последним ломтиком лосося, сбрызнул его лимоном, но есть не стал. После разговора с констеблем Шефердом он отбросил большинство доводов Сент-Джеймса, касающихся смерти викария. И готов был воспринять свое нынешнее приключение и долгую дорогу из Лондона просто как возможность поостыть после утренней ссоры с Хелен. Но теперь…

— Выкладывай, — сказал он.

Сент-Джеймс перечислил ему симптомы: избыточное слюноотделение, дрожь, конвульсии, боль в животе, расширение зрачков, беспамятство, остановка дыхания, полная парализация.

— Яд цикуты действует на центральную нервную систему, — заключил он. — Всего одна ложка может убить человека.

— Значит, Шеферд лгал?

— Не обязательно. Ведь она травница. Джози сказала нам об этом вчера.

— А ты мне — сегодня утром. В этом и состояла причина, по которой ты превратил меня в Немезиду на колесах. Вот только я не понимаю…

— Травы сродни наркотикам, Томми, и обладают таким же действием. Травы бывают разные. Одни стимулируют кровообращение, другие — работу сердца, третьи помогают расслабиться, четвертые усиливают отделение слизи… Короче, их функции покрывают виртуальный диапазон тех свойств, которые фармацевт смешивает по рецепту врача.

— Думаешь, она намеренно что-то приняла, чтобы заболеть?

— Что-то, вызывающее рвоту и жар.

— Но не может ли быть так, что она съела немного цикуты, приняв ее за дикий пастернак, почувствовала себя плохо сразу же после ухода викария и приняла рвотное. Тогда это бы объяснило. А разве от рвоты могла подняться температура?

— Возможно. Маргинально да. Впрочем, я сильно в этом сомневаюсь, Томми. Учитывая быстрое действие цикуты на организм, неужели она не сказала бы констеблю, что приняла рвотное, съев что-то подозрительное? И разве констебль не сообщил бы нам сегодня об этом?

Линли снова взглянул на гравюры. Элис Наттер по-прежнему хранила там упорное молчание, ее лицо становилось с каждой минутой все более бледным. Женщина с секретами, она унесла их с собой в могилу. Никто не знал, что удерживало ее язык — то ли запрещенная католическая вера, то ли гордость, то ли злость из-за того, что ее припер к стенке судья, с которым она не ладила. Но в отделенной от остального мира деревне аура загадочности всегда окружает женщину, у которой есть свои секреты и которая не желает посвящать в них остальных. Всегда кто-то испытывает настойчивое желание выкурить это существо из ее норы и заставить платить за все, что она держит в секрете.