Путь, выбирающий нас

– Я понял. – Витька печально кивнул, но следовать полезному совету явно не собирался и, чтобы Макс не принялся настаивать и уговаривать, с некоторой торопливостью выбрался из-за стола. – Спасибо за совет, я побегу.

– А в лес поедешь?

– Обязательно. И колышек запасу. Но в дело его пускать пока не стану. Понаблюдаю сначала. Кстати, что это на тебе надето?

– Как и на тебе, – пояснил Макс. – Рабочий костюм. Я на днях к работе приступаю, надо вспомнить, как мантию носят.

– Это у вас маги такое приталенное носят? Все? И мужики тоже?

– Мантия – стандартная одежда мага любого пола, – чуть заметно усмехнулся агент Рельмо. – Но приталенные, конечно, носят не все.

– А в чем разница?

Макс улыбнулся шире:

– В наличии или отсутствии талии.

Он хотел еще добавить, что эти мантии принято регулярно стирать, но придержал язык. Не время сейчас провоцировать коллегу и ссориться с ним. Витька и его индус-вампир могут еще ой как пригодиться.

Товарищ Торо встретил Кантора так, будто все эти две луны только его ждал. Усмехнулся, хлопнул по плечу, пощупал дыры на куртке и поинтересовался, когда это Кантор успел подраться и как его здоровье.

– Вопреки всему, – ухмыльнулся в ответ Кантор. – Не знаю, кому я успел насолить всего за пару дней, но вчера меня хотели похитить, а сегодня – зарезать. Так что если тебе не нужен бесхозный труп и скандал в обители, дешевле выйдет поскорее меня отсюда спровадить.

– Ой напугал, – скептически хмыкнул святой отец. – Прежде всего надо как следует покушать. Потом – посидеть в одиночестве и подумать над своей непутевой жизнью. Потом – исповедаться. Это необходимо, чтобы портал сработал правильно, нужно определенным образом настроиться, войти с ним в эмоциональный контакт. Да и очередь, как я тебе уже говорил, на луну вперед.

– Покушать – это тоже обязательно для настройки? – поддел товарища Кантор. – А очередь у вас совсем ничем непоколебима, или для паломников, которые хорошо жертвуют на храм, делаются исключения?

– Делаются, – серьезно кивнул Торо. – Если у тебя есть что пожертвовать, этот вопрос можно решить. А вот исповедь – это обязательно.

Похоже, зря Кантор считал утреннее недоразумение в конюшне главной неприятностью на сегодня…

– Для всех? Послушай, я ведь посторонний человек для вашей религии, и ваши обряды мне чужды, и копаться в своей прошлой жизни мне очень неприятно, не говоря уж о том, чтобы кому-то это вслух рассказывать.

– Не кому-то, а мне. Что тебя смущает? Все, что говорится на исповеди, остается между тобой и священником. Если тебе есть что скрывать, это все останется в тайне так же верно, как если бы ты говорил с каменным изваянием.

Кантор многозначительно хмыкнул, давая понять, как относится к подобным заверениям. Святой отец хитро прищурился:

– А ты думал, за что я в свое время в лагеря попал?

– Думал, ваш орден чего-то с правящим не поделил, – честно признался Кантор.

– Да нет, за это самое. За тайну исповеди.

Кантор давно знал, что Торо тоже сидел, но никогда не мог совместить в своем воображении этого обжору и лагерные харчи. А уж о том, чтобы товарищ сознательно согласился на голодное существование из идейных соображений, и вовсе не мог помыслить. Но какое бы уважение ни вызывал у него морально устойчивый священник, перспектива выворачивать перед кем-то свою потрепанную душу была Кантору отвратительна. О чем он тут же честно сообщил.

– Знаешь что, – невозмутимо ответствовал Торо, выслушав это в высшей мере разумное объяснение, – не морочь мне голову всякой фигней. Сначала пойдем покушаем, а потом сам разберешься – то ли ты хочешь войти в портал, то ли желаешь остаться при своих тайнах, за которые ты так боишься и которые никому, кроме тебя, не нужны.

Намек был более чем ясен и третьего варианта не оставлял.

Весь остаток дня Кантор думал.

И всю ночь думал.

И весь следующий день.

И следующую ночь думал бы, да спать уж слишком хотелось.

А наутро все-таки решился. В конце концов, если Торо обещал молчать, он будет молчать. А исповедаться действительно можно, не опускаясь до нытья и жалоб. А отказаться от своих намерений – значит признать поражение. Да и куда тогда деваться? Забиться в папин замок и тихо дохнуть со скуки? Или шататься по свету, разыскивая существо неведомого пола, которое наградило его проклятием? А если это был подстреленный Горбатый, которого давно и след простыл, да и неизвестно, остался ли он жив после встречи с метрессой Морриган? А если это был вовсе кто-то незнакомый? Можно подумать, Кантор помнит всех, до кого добрался в том историческом сражении! Да он и не видел толком, кого убил или ранил…