Царство флоры

Колосов смотрел на двух юнцов в венках, обнимавшихся в траве в нижнем углу картины.

— Они были дружны и никогда не разлучались и умерли, согласно мифу, в один день, обратившись в цветы. Вот здесь в центре Нарцисс и Эхо.

— Тут парень и девчонка.

— Мифологические персонажи, Никита. Пол роли не играет. Нарциссом может быть и женщина.

— Ладно, дальше.

— В центре богиня Флора. Над ней, вот тут вверху в небесах, в квадриге с конями, – солнечное божество Гелиос – Аполлон, бог света, податель жизни. От него все зависит здесь, в этом царстве флоры, день и ночь, жизнь и смерть. Он дарит жизнь, но он ее и отнимает. Он властелин, понимаешь? Хозяин их судьбы. Справа Гиацинт. Знаешь его миф?

— Нет, – Колосов вглядывался в изображение юноши в венке, держащего в руках цветок.

— Он был другом Аполлона. Близким, преданным. А тот убил его. – Катя коснулась лица Гиацинта. – Убил. А это Кифия – Подсолнух, та, что смотрит из-под ладони на солнечного возницу. Она тоже умерла. Согласно мифу, она любила Аполлона, своего владыку, своего хозяина. А тот не замечал ее. Знаешь… в тот день, когда я была там, у них в магазине я видела подсолнухи… Это в июне-то. А потом совершено случайно подслушала один разговор… Одним словом, Марина Петровых любит своего хозяина Балмашова, а он…

— Эта рыжая?

— Рыжая? Когда я ее видела, она была шатенкой.

— А теперь стала рыжей. Покрасилась и… черт… вот черт… Правда, голова, как подсолнух, у нее.

— Она влюблена в Балмашова и сама об этом говорила. А он ее игнорирует. Пока что, до поры.

— Катя, ты изъясняешься какими-то загадками, запутала меня. Ну что значит это твое «игнорирует до поры»?

— Это значит… Подожди, остались еще два персонажа. Вот тут рядом с Гиацинтом – охотник Адонис. Видишь, он ранен, опирается на копье. Там, на их гобелене, рана утрирована, она так и бросается в глаза. Охотника Адониса, согласно мифу, убил на охоте кабан. И из его крови выросли цветы анемоны.

Колосов развернул к себе альбом. Картина… Все точно, один в один, только там, на ихних гобеленах, кровь – алыми брызгами…

— А кто вот этот? – спросил он, указав на воина в шлеме, готового пронзить себя мечом.

— Это Аякс. Знаменитый воин, герой. Он стал жертвой обмана и покончил с собой. Из его крови выросла гвоздика. Самый мужской цветок, – сказала Катя тихо. – И теперь вот еще что… Жену Балмашова зовут Флоранс, ты говорил? Это то же самое, что Флора. А эти дети, троица…

— У Тихомирова трое – близнецы и девчонка, – Колосов накрыл изображение ладонью. – Ну а все же, Катя. Что, по-твоему, все это означает?

— Это серийные убийства, Никита. И они напрямую связаны с «Царством Флоры» – и с картиной, и с фирмой. И знаешь, я, конечно, могу ошибаться, ты можешь воспринимать мои слова как фантазию, небылицу, но… Мне кажется, я догадываюсь, кто убийца. И я знаю, как и почему он выбирает свои жертвы. Крокус, Смилакс и Адонис уже мертвы. На очереди следующие.

Глава 25

ХОЗЯИН

Андрей Балмашов припарковал свой «Мерседес» на стоянке возле здания Госдумы на Охотном Ряду. Охране показал гостевой спецпропуск. В просторном вестибюле увидел заказчика – тот тоже увидел Балмашова и поспешил навстречу. Заказчиком на поставку цветов и декоративной флоры для украшения кабинетов и холлов выступало Управление делами. Балмашов вел переговоры со старшим менеджером Владленом Морозовым. Думский контракт был столь же престижным и крупным, как и до этого банковский, юбилейный. И чтобы заполучить его, «Царству Флоры» пришлось участвовать в конкурсе и победить конкурентов.

Морозов, холеный, энергичный управленец, встретил его как старого знакомого, крепко пожал руку.

— Что ж, Владлен Петрович, показывайте, где будем размещать. Я захватил образцы флористических композиций. – Балмашов держал в руках портфель с ноутбуком.

Морозов оглядел его. На фоне думско-депутатского дресс-кода белый костюм Балмашова и его пестрый кашемировый шарф от Кензо резко выделялись.

— Оцените наше здешнее хозяйство. – Морозов жестом пригласил его к лифту. – У нас тут хозяйство, а вы в оранжереях своих – хозяин. Сколькими гектарами ворочаете. И какой земли – золотой, подмосковной. Латифундист вы, Андрей Владимирович. Помещик.

— Я садовник. Но, честно говоря, слово «хозяин» мне нравится больше, – усмехнулся Балмашов.

На лифте они сначала поднялись на второй этаж. Морозов повел его по холлам, на ходу объясняя, где именно хотелось бы разместить флору.