Дороги и сны

– Да чем оно хуже-то? – Харган воззрился на нового наставника с искренним непониманием.

– Разницу между торговлей и грабежом вам следует объяснять с привлечением цитат из толкового словаря? Простите мою откровенность, господин наместник, но привычный вам тип отношений – удел убогих. Остановившихся в развитии на уровне животных. Не способных ни на что большее. И вам он всегда казался приемлемым лишь потому, что ничего лучшего вы в своей жизни не видели и не пробовали. А стоило попробовать – и вы уже обеспокоились причинами внезапного ухода Камиллы. Задумались, начали задавать вопросы – «почему?», «как?», «зачем?». Кстати, это закономерно. Вы от природы эмоциональны, как все демоны, а наставник к тому же научил вас осмысливать окружающий мир и собственные поступки. Так что остановиться в развитии вы никак не могли и рано или поздно все равно заинтересовались бы, как оно бывает иначе.

– И как? – Судя по тому, как скрипнул зубами несдержанный демон и как мелко задергался его хвост, от повторного мордобития советника отделяло лишь несколько неудачно сказанных слов, поэтому он тут же постарался сбить сердитое начальство с толку и немного отвлечь.

– Прошлым летом, когда вы готовили на меня покушение в Эгине, вы ведь перед этим не один вечер наблюдали за пляжем? Верно? Значит, вы сами видели, как бывает иначе.

Харган не ответил. Молчал. Вспоминал. Пытался понять. Ведь и в самом деле не тупой.

– Я буду рад поговорить с вами об этом позже, если вам все еще будет интересно. Но вам действительно нужно все осмыслить, а мне, к сожалению, необходимо разобраться, куда брат Гельби ухитрился девать такую прорву денег всего за две недели. Вы ведь сами мне это поручили. Кстати, зря вы все-таки заменили казначея.

– А что, пусть бы дальше воровал? – угрюмо отозвался наместник.

– По крайней мере, он умел составлять отчеты, в которых я мог разобраться. А наш добрый брат написал тут художественное сочинение на тему «Тяжкий и неблагодарный труд самоотверженного брата Гельби на благо ордена, и вообще, о каких деньгах речь?» Этот невнятный, безграмотный и полный арифметических ошибок опус вызывает у меня подозрения, что наш новый казначей попросту не знает, откуда у него в казне что берется и куда девается. Неужели у Джарефа не нашлось никого… более подходящего для этой работы?

– Брат Гельби целых пять лет ведал казной ордена! – обиделся за верного соратника Харган. – Кого же еще Джареф мог предложить на эту должность?

– Понятно… – вздохнул Шеллар. – Я боюсь спрашивать о максимальной сумме, с которой он когда-либо имел дело, равно как и о количестве расходных статей, которыми он оперировал. Придется нам с вами выделить время и провести ревизию. А также подобрать для брата Гельби подходящего наставника из старых, опытных финансистов казначейства. Не заниматься же мне этим лично, в самом деле!

Комната на третьем этаже левого крыла дворца, та самая, в которой Ольга провела несколько лун своей придворной жизни, теперь выглядела иначе – словно в ней какое-то время жили другие люди, а потом не жили вообще. На книжной полке, прежде забитой книгами, сиротливо стояли, покосившись, несколько томиков в розовых обложках, зато на трюмо теснились запыленные флакончики, баночки, скляночки, щеточки и прочая утварь для физиономической живописи и волосяного плетения.

Как она сюда попала, Ольга не могла вспомнить, выйти, чтобы у кого-нибудь спросить, тоже не получалось – дверь была заперта снаружи. Хотя, кроме запертой двери, ничего страшного вроде бы не наблюдалось, девушку почему-то охватило уже знакомое ощущение, что происходит нечто жуткое. Примерно то же она чувствовала в памятном сне-проклятии, пробираясь по коридору с покойниками.

Не вполне понимая, что происходит, но заранее ожидая какой-нибудь пакости, Ольга прошлась по комнате, пробуя на вес различные предметы. Рано или поздно дверь кто-то откроет, и, если этот «кто-то» действительно попытается ей угрожать, лучше иметь под рукой подходящее для вразумления орудие…

Однако все ее отважные замыслы рассыпались, подобно разбитой когда-то коробочке с пудрой, когда, рывком распахнув дверь, в опочивальню шагнул лично господин Харган, наместник и правая рука бессмертного бога, незабвенный «птеродактиль» с танковой броней по всей башке, которую фиг просто так прошибешь бронзовой вазой или деревянным стульчиком, не говоря уж о жалком ночном горшке из хрупкой керамики.