Мизерере

В 15.30 Касдан вернулся домой. Зашел на кухню и сделал себе сэндвич. Хлеб для тостов. Ветчина. Гауда. Корнишоны. Запивая еду остывшим кофе, он думал, что ему совсем не хочется обзванивать семьи, в которых Гетц давал уроки музыки. И погрузиться в новейшую историю Чили он тоже не жаждал. Зато странный молодой полицейский задел его за живое. Ему не терпелось оценить конкурента.

Быстро проглотив сэндвич, он подлил себе кофе и устроился за письменным столом. Позвонил Жан-Луи Греши, с которым вместе работал в уголовке. Позднее тот возглавил отдел по защите прав несовершеннолетних.

— Как жизнь? — обрадовался комиссар. — Все еще крошишь чужие зубы?

— Скорее свои. О хлебный мякиш.

— Каким недобрым ветром тебя принесло?

— Тебе знаком Седрик Волокин?

— Один из лучших моих кадров. А зачем тебе?

— Похоже, этот парень расследует убийство в моем приходе. В армянском соборе.

— Быть того не может. Он отстранен. На неопределенный срок.

— В честь чего?

Помолчав, Греши продолжал, понизив голос:

— У Волокина проблема.

— Какая?

— Наркотики. Он на игле. Его застукали в клозете с одной героинщицей. Непорядок. Пришлось отправить его на лечение.

— Его уволили?

— Нет. Я замял это дело. С возрастом становлюсь сентиментальным.

— А где он лечится?

— В Уазе. Центр «Юность и надежда». Но все называют его «Cold Тurкеу».

— Почему?

— По-английски это значит «соскочить». Отказ от наркотиков всухую, без медикаментов и химических веществ. Вроде как они врачуют словом. И спортом. Хиппи-переростки. Последыши антипсихиатрии.

Касдан попробовал выражение «Cold Тurкеу» на вкус. Ему представился ледяной дождь в Стамбуле, трубки с опиумом, минареты, наргиле. Тут же он понял свою ошибку. «Тurкеу» означало не Турцию, а домашнюю птицу. «Cold Тurкеу» — это всего лишь «холодная индейка». Прозрачный намек на симптомы ломки: ледяной пот и гусиная кожа…

— По-твоему, — настаивал Касдан, — он никак не мог встрять в мое дело?

— Его поместили в центр три дня назад. По-моему, он сейчас клацает зубами в своем спальном мешке.

— Сколько ему лет?

— На вид двадцать семь-двадцать восемь.

— Образование?

— Магистр права, магистр философии, к тому же окончил не что-нибудь, а Канн-Эклюз. Большой умница, и не только. Первый по стрельбе. Когда-то был чемпионом Франции по боевому искусству, уж не помню какому.

— А по службе?

— Сперва два года в наркоотделе. Там-то он, я думаю, и подсел.

— И после этого ты взял его к себе?

— У него на лбу не было клейма «наркоман». И потом, он ведь сам к нам просился. Парнями с такими данными не разбрасываются. Между прочим, в наркоотделе уровень раскрываемости у него был девяносто восемь процентов. Его можно заносить в книгу рекордов.

— Что еще?

— Музыкант. Кажется, пианист.

Касдан складывал кусочки мозаики. Картинка получалась интересная. Весьма необычный легавый.

— Женат?

— Нет. Но настоящий сердцеед. Все девчонки от него без ума. Бабы обожают таких парней. Смазливый. Дерганый. Своевольный. Он притягивает телок, как магнит.

Выходит, Касдан угадал. Наверняка по Волокину сохнет одна из служащих Генерального штаба, и через нее он отслеживает дела, которые его цепляют.

— Он сам предложил свою кандидатуру в ОПЗН. А в чем причина?

— Он жаждет крови. У него есть личный мотив, я уверен. Волокин сирота. В каких только приютах, приемниках, религиозных учреждениях он не побывал. Отсюда до предположения, что он сам пережил сексуальное насилие, всего один шаг. А от этого до мысли, что у него с педофилами свои счеты, и того меньше.

— Как у тебя все просто.

— Чем проще, тем вероятнее, что это правда, Касдан. Сам знаешь.

Армянин не стал спорить. За сорок лет в полиции ему пришлось убедиться, что род человеческий особым воображением не отличается. В жизни легавого закон повторяемости подтверждается день ото дня.

— Как бы то ни было, он частенько переступает черту. Недавно зверски избил педофила. У себя в отделе мы закрыли на это глаза, а тому гаду пригрозили, что бросим его в камеру к убийцам, если вздумает жаловаться. Но с тех пор я с парня глаз не спускал. Не наше дело калечить подозреваемых. Хотя в нашем отделе кулаки иной раз так и чешутся.

Касдан попробовал представить себе странного полицейского. Способный. Умный. Опасный. Почему он заинтересовался убийством в церкви Иоанна Крестителя? Потому что оно затронуло детей?