Песня на двоих

Что до бывших соратников Кантора, среди которых тоже нашлись люди, активно его не любившие, то с ними получилось еще веселее. Отважные бойцы с легкостью бросались эпитетами, вспоминали набитые морды, показывали шрамы от ножа, но на предложение выступить со свидетельством тут же порывались врезать маэстро по лицу. «Да ты… да я тебя… да как ты смел подумать!.. Какой он ни псих отмороженный, он же мой товарищ! Да ты знаешь, как он сражался в Кастель Агвилас! А ты где был в это время? И кто ты вообще такой, ходишь тут, вопросы задаешь?..»

Из-за всего этого, а также из-за того, что один раз Артуро все же не успел увернуться от летящего в нос кулака, путешествие по Мистралии пришлось завершить раньше, чем планировалось.

Было около половины первого, когда донья Исидора закончила хлопотать вокруг несчастного чада и оставила его сидеть с ледяным компрессом на переносице, а мэтр Алехандро, нетерпеливо ворчащий о бесполезной трате времени, от нечего делать посмотрел в окно.

В следующий миг маме с сыном пришлось бросить все лечебные процедуры и, схватив уважаемого мэтра за обе руки, хором уговаривать его не делать глупостей.

— Я вам говорю, это Лола! — рычал разгневанный маг, пытаясь вырвать хоть одну руку, чтобы направить Силу в нужную сторону. — Она опять с каким-то мистралийцем! И мне плевать, кто это, аферист или извращенец, я из него жаркое сделаю!

— Мэтр, успокойтесь, вы уже один раз пострадали из-за своей вспыльчивости! — урезонивала его донья Исидора. — Не надо никакого жаркого, хватит обычного полицейского!

— Нет, вы не поняли! — умоляюще простонал побледневший Артуро, который тоже успел выглянуть в окно. — Нельзя! Ни жаркого, ни полицейского, даже показываться ему нельзя! Это не извращенец и не аферист, это он!

— Кто — он? — раздраженно переспросил мэтр Алехандро, потихоньку остывая и начиная понимать, что жаркое — это действительно перебор и что так можно еще раз нарваться на неприятности.

Артуро судорожно сглотнул и вернул на место свалившийся компресс:

— Он. Кантор. Этот сукин сын все-таки нашел вас.

— Меня? — сердито оскалился мэтр Алехандро. — По логике вещей, он должен искать не меня, а компромат на тебя. Точно так же, как и ты в последние два дня.

— А вы и есть тот самый компромат, который он ищет, — мигом сообразила матушка. — Он чует, что с историей о превращении что-то нечисто. Вот и ищет свидетельства о том, как это было на самом деле.

— Если он идет по улице с Лолой, то он их уже нашел.

— Вот именно. А теперь представьте себе, что будет, когда вся эта история всплывет. Нам, конечно, тоже достанется, но все же брак без согласия опекуна ни в какое сравнение не идет с некромантией.

— А шантаж? — мрачно напомнил мэтр, уже понимая, что все придется делать самому.

— Какой шантаж? — сделал удивленное лицо Артуро. — Зачем называть таким нехорошим словом законно причитающуюся мне по обоюдному согласию компенсацию?

— Так что вы теперь от меня хотите?

— Того же, что и прежде, — развела руками донья Исидора. — Моя полочка все еще ждет обещанного сувенира. Убивать этого человека нельзя, станут искать — обязательно к некроманту сходят и узнают.

— И кое-кого заподозрят.

— Заподозрят — это еще полбеды. Если расследованием займется лично король, он все вывернет и до всего докопается. И тогда уже будет беда. Для нас всех.

— Как беда — так для всех, а как работать — так я один.

— Если бы я могла вам чем-то помочь, я бы с радостью помогла. Но он может помнить меня и узнать в лицо. Я не успею ничего сделать, только вам все испорчу.

Очень скоро Кантор понял, что самонадеянно переоценил свое терпение, силу воли и педагогические способности. Все его представления о выгуливании маленьких детей ограничивались не очень ясными и сильно припавшими пылью воспоминаниями о том, как папа водил в зоопарк и кормил мороженым его самого и как это было здорово.

Возможно, прогулки с настоящим ребенком действительно не лишены очарования, даже если дитя виснет на ограде вольера с горными козами, рискуя свалиться на другую ее сторону, корчит рожи обезьянам, норовит сунуть руку в пасть медведю с целью поделиться с мишкой огромным медовым пряником, который попросило купить с таким визгом, будто не видело этих пряников последние лет десять, и которым за несколько мгновений умудрилось измазаться по уши.

Если честно порыться в памяти, то суровый товарищ Кантор в свои четыре творил то же самое плюс попытки потаскать за хвост крокодила. Да и несколько других детей, встреченных в зоопарке, вели себя аналогично. Но при виде того, как нечто подобное вытворяет двадцатилетняя кобылица, отважному воину делалось дурно и возникало недостойное, малодушное желание прикинуться, будто он не с ней и вообще попал сюда случайно.