Шевалье д'Арманталь

— Вот именно, ваше высочество, — ответил Дюбуа. — Вы воздаете мне должное, но, увы, не все это делают.

— А-а, — спросил регент, — уж не встретил ли ты мою матушку? Она только что вышла от меня.

— Вы не ошиблись. И должен вам сказать, что ей очень хотелось вернуться и попросить вас, поскольку я столь благополучно справился с моей миссией, поскорее отослать меня с новым поручением в Китай или Персию.

— Что поделаешь, мой бедный аббат, — со смехом сказал регент, — моя мать полна предрассудков. И она тебе никогда не простит, что ты воспитал ее сына таким шалопаем. Но успокойся, аббат, ты мне нужен здесь.

— А как поживает его величество? — спросил Дюбуа с улыбкой, в которой сквозила подлая надежда. — Когда я уезжал, он был очень хил.

— Хорошо, аббат, очень хорошо! — серьезно ответил регент. — Надеюсь, Бог сохранит его на счастье Франции и на позор нашим клеветникам.

— Ваше высочество встречается с ним, как обычно, каждый день?

— Я видел его вчера и даже говорил ему о тебе.

— Ба! И что же вы ему сказали?

— Я сказал его величеству, что ты, вероятно, обеспечил ему спокойное царствование.

— И что ответил король?

— Что он ответил? Он изумился, мой дорогой, что аббаты могут быть столь полезными,

— О, его величество необычайно остроумен. И старик Вильруа при этом присутствовал?

— Как всегда.

— Придется, видно, с разрешения вашего высочества, в один прекрасный день отправить этого старого пройдоху поискать меня где-нибудь на другом конце Франции. Он начинает утомлять меня своей наглостью.

— Не спеши, Дюбуа, не спеши. Всему свое время.

— И даже моему архиепископству?

— Да, кстати, что за новые бредни?

— Новые бредни, ваше высочество? Честное слово, я говорю вполне серьезно.

— Ну, а письмо английского короля, в котором он просит назначить тебя архиепископом…

— Разве вы, ваше высочество, не узнали стиль этого письма?

— Уж не сам ли ты его продиктовал, прохвост?

— Я продиктовал его поэту Нерико Детушу, а тот уже дал письмо на подпись королю.

— И король подписал его, ни слова не говоря?

— Нет, он возражал. «Разве мыслимо, — сказал он нашему поэту, — чтобы английский король-протестант вмешивался в назначение католического архиепископа во Франции? Регент прочтет мою рекомендацию, посмеется и ничего не сделает». — «Конечно, государь, — ответил Детуш, который, оказывается, куда умней, чем явствует из его стихов, — регент посмеется, но, посмеявшись вволю, исполнит просьбу вашего величества».

— Детуш соврал!

— Нет, ваше высочество, Детуш сказал правду.

— Ты — архиепископ?! Король Георг заслуживает того, чтобы я в отместку порекомендовал ему какого-нибудь негодяя, вроде тебя, на должность архиепископа Йоркского, когда она освободится.

— Вам в жизни не найти такого, как я. Я знаю лишь одного человека на свете, который…

— Кто же это? Любопытно было бы на него поглядеть.

— О, это бесполезно. Он уже имеет должность. И, поскольку должность эта высокая, он не променяет ее на все архиепископства мира.

— Наглец!

— На кого вы сердитесь, ваше высочество?

— На одного мерзавца, который намерен стать архиепископом, хотя даже до сих пор не конфирмировался.

— Тем лучше я подготовлюсь сейчас к святому причастию.

— А как ты будешь совершать обряды? Ведь ты не сведущ в церковной службе.

— Пустяки, найдем какого-нибудь знатока по части богослужения, какого-нибудь брата Жана, который меня за час обучит всей этой премудрости.

— Вряд ли тебе удастся найти такого человека.

— Я уже нашел его.

— Кто же он?

— Ваш старший духовник Трессан, нантский епископ.

— У такого пройдохи, как ты, на все готов ответ. Но ведь ты женат!

— Я женат?

— Ну да! Ведь госпожа Дюбуа…

— Госпожа Дюбуа? Я такой не знаю.

— Как, несчастный, уж не отправил ли ты ее на тот свет?

— Вы, ваше высочество, видимо, забыли, что всего лишь два дня назад назначили ей пожизненную пенсию.

— А если она будет возражать против твоего назначения архиепископом?

— Мне она не страшна, у нее нет никаких доказательств.

— Она достанет копию вашего брачного свидетельства.

— Копии с несуществующего оригинала быть не может.

— А где же оригинал?

— Вот что от него осталось, — ответил Дюбуа, вынимая из кошелька бумажку, в которой лежала щепотка пепла.