Звезда на одну роль

Колосов достал пачку сигарет, они закурили.

— Так, давайте разбираться вместе, Павел Николаевич. По порядку, не спеша. Вы, я вижу, за приятеля горой стоите. Похвально. Вот и помогите мне выяснить все. Я так понял, что Удойко, когда вернулся от нас к вам, — Никита усмехнулся, — кое-что вам рассказал, да? А потом вы вместе отправились звонить Берберову. Насчет чего?

— Вы что, следили за нами?

— Это все нетрудно предположить — ситуация типичная. Не хотите поделиться тем, что вы от него узнали? Мы так ценим вашу помощь. Мы помним, что именно вы первым заявили о Красильниковой как о пропавшей без вести — вы дали начало всему.

Так о чем он вам рассказал?

Могиканин молчал, пускал дым из ноздрей. Колосов не нажимал: пусть зреет сам. Наконец Могиканин нехотя выдавил:

— Ну, он напился в тот вечер. С горя, между прочим, я его не осуждаю.

— Я тоже. Напился, и что?

— И сказал, что быть ж.., для битья русской интеллигенции не привыкать стать. Насчет жандармов прошелся, насчет Третьего отделения, потом о тридцать седьмом годе что-то плел, — сообщил коротышка ядовито. — А потом сказал, что он ментов (извините, это его выражение) не винит, а понимает. Ему-де самому стало любопытно, отчего все так странно получается. «Паш, — сказал он мне, — Светка к Артуру ходила? Ходила. И что? Нет ее. Еще одну телку я с ним знакомил, так убили ее, говорят. Дал телефон Лавровского — и того тоже кончили. Что ж такое получается, а?» — так он мне сам сказал.

— Значит, он сообщил, что знакомил с Берберовым кого-то еще из девушек. Имени не называл?

— Нет.

— А при каких обстоятельствах он дал Берберову телефон Лавровского? — Никита быстро задавал вопросы: «Куй железо, не отходя от кассы!» — Вообще какой телефон он ему дал? «Рампы» или...

— Ничего я больше не знаю, — вздохнул Могиканин. — За что купил, за то продаю. Про геронтофила добавил Вова одно только слово: «Сука», в чем я с ним полностью солидарен. Звонили мы ему ночью, чтобы выяснить все на месте, не откладывая в долгий ящик. Только не было дома Артурчика — амуры крутил в доме престарелых.

— А что произошло сегодня днем? — спросил Никита.

— Да полаялись они по телефону — вот что! Тот его послал, ну а Вовка не стерпел. Поговорить хотел, разобраться так же, как и вы. Законное право имеет. Только геронтофила-то все где-то носило. А сегодня они встретились.

Я как от ребят в общаге узнал, что он на Кузнецкий попер, сразу за ним побежал — думал, может, помочь чем надо. Ну, не сдержался мужик, врезал подлецу пару раз, пойми ты. — Коротышка проникновенно заглянул Никите в глаза. — Это ж понять надо, а вы его сразу в отделение, в вытрезвитель! Ведь не за что же! С этой публикой не так еще разбираться надо.

— У вас лично есть какие-то соображения, почему вся цепочка исчезновений и смертей замыкается на Берберове? — спросил Никита. Он любил слушать умозаключения свидетелей и очевидцев — такие перлы попадались.

— У меня соображение одно: извращенцам правила не писаны. Тот, кто старух лижет и ради этого на стенку лезет, способен на что хотите. И не возражайте мне!

— Да я и не возражаю, хотя.., вы его не жалуете, я вижу. А вот многим его искусство, его модели очень даже нравятся...

— Искусство! Модели! — Коротышка скорчил гримасу, словно хлебнул уксуса, и изрек свое фундаментальное:

— СРАМОТА!

«На вкус и на цвет — товарища нет, — подумал Никита. — А Кате вот понравилось».

— Посадите Вовку, а? — спросил Могиканин. — Слышь, Никита Михалыч. Слышь... Никит... Не за что ведь. Ей-Богу, ни за что посадите.

— Ни за что не посадим, — ответил Колосов двусмысленно, но бодро. — Разберемся мы во всем, не волнуйтесь вы. А за сообщение — спасибо.

— Геронтофилов развели, — бурчал Могиканин и уже в дверях строго осведомился:

— У нас полиция нравов действует? Я, как налогоплательщик, имею право знать.

Колосов только пожал плечами.

Глава 32

«КРЕПКИЕ ЛИ У ВАС НЕРВЫ?»

Посещение выставки Российского турклуба в Экспоцентре на Красной Пресне стало событием, на время вытеснившим из Катиной души все впечатления Последних дней. Сергей Мещерский любил оказываться в центре внимания своих друзей именно в роли знаменитого путешественника, отправлявшегося, точно Чарлз Дарвин, на поиски неизведанного и неисследованного. И ни Катя, ни Кравченко не желали разочаровывать Князя своим равнодушием.

В среду Катя спешно выкроила два часа специально для посещения Красной Пресни. Кравченко вез ее туда молча. Он всю дорогу о чем-то сосредоточенно думал, хмурился, кусал губы.