Звезда на одну роль

Катя наблюдала, как в течение часа Журавский добросовестно читал материалы дела открытой настежь «кормушке». Девушки-понятые сидели на стульях в коридоре ИВС, слушали, хихикали. Из камеры неслись яростные вопли Голорукова.

— Все, — сказал Журавский. — Ознакомлен. Сейчас я все зафиксирую. Понятые, распишитесь.

Из камеры донесся леденящий душу вой. В двери соседней камеры забарабанили дюжие кулаки. Дежурный открыл «кормушку».

— Слушайте, уберите вы этого отсюда! — возмущались хриплые голоса урок. — Ни сна, ни покоя нет. Везите его в Волоколамск, что ли! Или к нам переведите. Мы его тут быстро заткнем.

— Тихо, ребята, тихо. У него нервы разгулялись, — засмеялся дежурный охранник. — Ну и адвокат ему достался. Ай да адвокат, ай да молодец! И вам всем такого же желаю. — Он с грохотом захлопнул окошечко.

* * *

Все безобразия Баклана и героическое поведение Журавского были до мельчайших подробностей обсуждены вечером. Катя сидела в кресле в Ириной комнатке в старой каменской коммуналке. Они пили шампанское за встречу и делились впечатлениями.

— Рыцарь, — вздохнула Ира. — И какой мужчина!

— Женат? — деловито осведомилась Катя.

— Женат. Такие долго в холостяках не засиживаются. Он, между прочим, похож на Джеймса Бонда.

Катя хмыкнула: слышал бы это сравнение Вадечка! То-то взъерепенился бы. Действительно, у Журавского шансов выглядеть агентом 007 было — сто к одному.

Она пила ледяное, только что из холодильника, «Асти» и думала, что все это, конечно, хорошо, но как все-таки теперь быть со Светкиной смертью? Что же случилось с ней? Неужели она стала жертвой... Неужели?

За окном падал мягкий снег. Тысячи снежинок, подобно тысяче вопросов, на которые просто невозможно сразу найти правильный ответ, роились в черном вечернем воздухе.

Глава 6

КОМНАТА ДУХОВ

В этой комнате даже днем горело электрическое солнце: круглый матовый светильник на потолке. В этой комнате тяжелые гобеленовые шторы были всегда задернуты. Всегда. В этой комнате веял легкий дразнящий аромат духов «Weil de Weil». Он выбирал эти духи сам. Они создавали настроение. Именно то, то самое настроение. Отвратительно творческое — как говаривал Мастер.

В комнате вдоль стен стояли мягкие диваны, разноцветные и широкие: полосатые, в фантастических разводах и цветах, покрытые восточными коврами и цыганскими шалями. В центре, спиной к занавешенному портьерами окну, лицом к дубовой двери, стояло одно-единственное кресло. Его кресло. А в кресле обычно сидел он сам. Сидел, думал, мечтал, вспоминал... Как говаривал Мастер: даже если мыслительный процесс лишен какой бы ни было практической цели, это весьма увлекательное занятие, которому есть смысл предаваться от нечего делать.

Да, сейчас мысли его на самом деле никакой практической цели не преследовали, они просто витали, клубились в этой комнате, впитывая в себя аромат «Weil de Weil», пытаясь уловить ускользающий призрак желанного настроения.

Он медленно переводил взгляд — комната была его произведением. Он сам обставил ее, советуясь исключительно с собственными капризами. Она не предназначалась для посторонних глаз. Чужие сюда никогда не поднимались, даже если и бывали там, внизу. А свои... Свои его не осуждали.

По стенам лепились огромные белые плакаты, где крупными буквами, искусно начертанными тушью и стилизованными под китайское письмо, были выведены его собственные афоризмы. Направо висел плакат с надписью: «Семь заблуждений». Он шепотом перечислил их:

СЧИТАТЬ СЕБЯ БЕССМЕРТНЫМ

СЧИТАТЬ СВОИ КАПИТАЛОВЛОЖЕНИЯ НАДЕЖНЫМИ

ПРИНИМАТЬ ВЕЖЛИВОСТЬ ЗА ДРУЖБУ

ОЖИДАТЬ НАГРАДУ ЗА ДОБРО

ВООБРАЖАТЬ, ЧТО БОГАТЫЕ ДЕРЖАТ ТЕБЯ ЗА СВОЕГО

ПИСАТЬ СТИХИ

ПРОЩАТЬ ДОЛГ

На левой стене китайский стиль перечислял «Девять радостей»:

СМЕЯТЬСЯ, ДРАТЬСЯ, НАБИВАТЬ ЖЕЛУДОК, ХВАСТАТЬСЯ, ЗАБЫВАТЬ, ПЕТЬ, МСТИТЬ, СПОРИТЬ, ОТДЫХАТЬ

Над входной тяжелой дубовой дверью вилась легкая шелковая лента с девизом: Помните, что вы скоро умрете.

Здесь же, в уютном углу, увитом искусственным плющом и бегониями, освещенный узким напольным светильником, изображавшим вонзенный в землю рыцарский меч, висел портрет МАСТЕРА.

Он заказал портрет в Риме. Художник не подвел. Он отлично скопировал черты лица с фотографий. Итак, теперь Мастер был с ним всегда. Он жил в этой комнате вот уже два года. И она ему нравилась.