Звезда на одну роль

— Завтра после обеда я им лично займусь, — сказал он, снимая резиновые перчатки. — Сергей Андреич, позвоните мне вечерком. Думаю, тогда все уже станет ясно.

Катя вернулась в машину. Засунула застывшие руки в карманы шубки. Так. Значит, его тоже прикончили. Человека, которого она подозревала в убийстве Красильниковой вот уже целых три дня, оказывается, убили сразу после того, как он, смыв с себя грим и сняв оранжевый балахон Пьеро, покинул «Стойло Пегаса». Но куда он пошел? К кому? К убийце? И почему Колосов сказал: «Я так и знал»? Что он знал? Что они найдут в этом лесу труп именно Светкиного любовника?

Колосов ведь и правда ничего не делает просто так, значит.., значит, он взял ее сюда специально.., специально для того, чтобы она. Катя, подтвердила какую-то его догадку. Ведь она сама сказала ему о Красильниковой. Естественно, он мог предположить, что она «встречалась в компании» не только с ней, но и с ее Пьеро. А значит.., значит, он не был уверен, а только предполагал... И она помогла ему утвердиться в этом предположении. Эта мысль наполнила Катю гордостью. В машину сел рыжий оперативник Саша.

— Послушайте, неужели здесь действительно водятся барсуки и лисы? — спросила Катя с содроганием.

— Конечно.

— Но ведь это не глухая тайга. Лес вон какой хилый, рядом шоссе. В Подмосковье...

— В Подмосковье все водится, — вздохнул Саша. — Подлое зверье. Человечину уже жрет! Падальщики проклятые. У нас из-за них неопознанных знаете сколько? Объедят, твари, обязательно самое главное — лицо, руки. А там мучайся, идентифицируй! Этого вон скинуть не успели, как вся эта банда лесная ужинать набежала. Гады четвероногие!

— Колосов знает, кто убитый, — сообщила Катя как бы между прочим. Рыжий опер задумчиво кивнул. Никита открыл дверцу и сел за руль.

— Ладно. Здесь пока все. Поехали. Ребята из ОВД остальное сами доделают. Саш, тебя в Зеленограде высадить?

Рыжий Саша кивнул.

До Зеленограда добрались без приключений. Катя угрелась на заднем сиденье, перед глазами ее неотступно стояла картина: огненно-пушистая лиса, та самая, которая, помнится, была пришита на зеленое австрийское пальто Светки Красильниковой, только живая, с окровавленным куском мяса в узкой хищной пасти...

— Где живешь? — спросил Никита.

— На Фрунзенской. Ты высади меня у Водного, я на метро доеду, — сказала Катя.

— Час ночи уже. Какое метро? Довезу. Бензина до Фрунзенской хватит.

— А сам потом как домой доберешься без бензина?

— Я в главке заночую. Завтра мне надо рано одно дельце провернуть.

Они остановились у светофора. Его красный глаз запрещал поворот.

— Никит, объясни мне, пожалуйста, — начала Катя.

Он обернулся.

— Завтра, Катерина Сергевна. Завтра. Это длинная история для свежей головы.

— Завтра суббота.

— Тогда придется отложить до понедельника. Светофор зажег зеленый свет. Машина рванулась вперед.

Катя не имела сил настаивать, она просто отвернулась и стала смотреть в окно на ночную Москву.

Колосов доставил ее прямо к подъезду.

— Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, Никита.

Она взглянула на свои окна. Свет. Кравченко ужинает в гордом одиночестве. И сейчас начнет высказывать по этому поводу недовольство.

Колосов отъехал только тогда, когда она вошла в подъезд.

Глава 10

КОРОЛЬ ЖИЗНИ

Игорь Верховцев медленно, ступенька за ступенькой, поднимался наверх, на второй этаж своего дома. Он только что принял две таблетки ортофена, пытаясь унять жгучую боль в позвоночнике, вот уже полгода не дающую ему покоя. Иногда ему казалось, что там, внутри его, в сплетении костей, нервов и сухожилий, завелся гигантский огненный червяк, пожиравший его плоть, высасывавший его энергию, силы — все, чем так богата и привлекательна молодость.

Внизу негромко играла музыка. Все одна и та же фраза, повторяемая роялем: и — раз, два, три. И — раз, два, три! В репетиционном зале Олли отрабатывал свои пируэты.

Он стоял возле огромного, во всю стену, зеркала, держась за деревянный станок: и — раз, два, три. Олли ненавидел, когда кто-нибудь наблюдал за его работой. Верховцеву, если уж очень хотелось, приходилось делать это втайне.

Он с наслаждением подглядывал за Олли в дверную щель: стройные ноги обтянуты черным трико туго, очень туго, соблазнительная выпуклость, узкие мальчишеские бедра. И — раз, два, три. Ноги мелькают, словно крылья черной стрекозы или гигантского стрижа, — батман, еще батман, пируэт. Руки — тонкие, чуткие, гибкий стан, гордая золотоволосая голова чуть склонена набок, глаза, пристально следящие в зеркале за каждым своим движением. И — раз, два, три.