— Тебе просто сама мысль непереносима, что кто-то из твоих дражайших родственников может оказаться убийцей.
— Да, эта мысль для меня непереносима! А тебе, окажись ты на моем месте, она была бы переносима? И даже если это случится… я не хочу об этом думать, но даже если это произойдет, я хочу, чтобы Катя была там в этот момент со мной.
— А не слишком многого ты хочешь, а? — хмыкнул Кравченко.
Об этом ночном разговоре друзей детства Катя так никогда и не узнала. По правде говоря, ей было не до того: утром, едва она вошла в кабинет пресс-центра, она увидела Колосова.
— Здравствуй, дневник у тебя?
— Вот возьми, — Катя достала из сумки вещдок. — Я его прочла, Никита…
— Я уже переговорил с твоим начальником. Сказал, если мы это дело раскроем, бухнем весь материал как сенсацию в газеты ко дню розыска… Видишь, как мне врать приходится, ради того чтобы…
— Ради чего? — спросила Катя.
— Поедем со мной в Воздвиженское, — Никита ходив по кабинету, как тигр по клетке. — Мне необходимо, чтобы ты поехала со мной.
— Но Салтыков или кто-то еще могут увидеть меня вместе с тобой. Будет неловко…
— Не увидят. Я об этом позабочусь.
— Ладно, я не против. Я только несколько звонков сделаю в редакции, надо кое-что уточнить по нашим публикациям.
Он терпеливо ждал, пока она дозванивалась.
— Что-то, Никита, ты сегодня сам на себя не похож, — заметила Катя, когда они уже ехали. — Вообще, что ты собираешься делать в Воздвиженском?
— Еще раз допрошу Волкова и выпущу Изумрудова. Я позвонил Салтыкову, сказал, чтобы он к двенадцати часам приезжал в отделение милиции, забирал своего миньона.
— Ты так ему и сказал — миньона?
— А что? Он же почти француз, а это французское слово, из Дюма. Да ладно, черт с ними… Ты прочла дневник?
— Я же сказала — прочла.
— Ну? Что же ты молчишь, Катя?
— Я пока не буду проводить никаких параллелей.
— Никаких?
— До тех пор, пока ты еще раз не поговоришь с Салтыковым.
— О дневнике его прабабки?
— И не только. Ты мне до сих пор ничего не сказал" об осмотре места, ни о самом убийстве, ни о результатах вскрытия. Я слушаю тебя, вся внимание.
Колосов рассказал ей то, что до этого уже рассказывал Мещерскому.
— Это все, что мы выяснили. Ну, Катя, ты мне гак ничего и не скажешь? Вообще?
— Почему? Скажу. Вот интересно — к кому это Марина Ткач могла вот так сорваться по звонку спозаранку, без завтрака? — Катя словно примеряла про себя того, другого. — К Малявину могла, он был ей близок, хотя она его не очень-то и любила, как мне кажется. К Салтыкову точно могла. Им она, по-моему, активно интересовалась.
— К Волкову могла тоже, — добавил Никита… Раз она купила у него за пятьсот зеленых этот сборник древних сказок, то… Он мог ей позвонить и сказать, что имеет еще что-то в этом роде — записки салтыковского прадеда, еще какую-нибудь «повесть временных лет». Вообще, я этого Волкова как-то из виду упустил непростительно. Дачник, врач-психиатр, арии вон все оперные слушает…
— Это были романсы, Никита.
— Все равно.
— Но Марине Ткач могли позвонить не только эти трое. Мог позвонить и кто-то от их имени. Приезжайте, мол, Салтыков желает вас видеть. Или — с вашим Малявиным на стройке несчастный случай приключился, или же… — Катя усмехнулась. — Ты обратил внимание, Никита, там в дневнике есть фраза: клад подаст знак, где его искать.
— Думаешь, Ткач кто-то позвонил и сказал, что металлоискатель был куплен не зря?
— Могло быть и так, и этак. А про какие это пустоты под фундаментом ты мне говорил? Я что-то не поняла.
— Рабочие что-то обнаружили под фундаментом павильона. Серега сказал мне, там и глину-то начали откачивать в овраг, потому что…
— Ткач была к этому времени уже мертва?
— Уже несколько часов. Труп лежал на дне оврага. Ты что так смотришь на меня?
— Ничего. Я тебе сказала — никаких параллелей. К тому же все равно пока одного важного звена не хватает.
— Какого еще звена?
— Ты однажды метко подметил, Никита, — Катя усмехнудась. — Мы с тобой порой меняемся местами. И последнее время, как я вижу, это происходит все чаще и чаще. У меня к тебе есть одна маленькая просьба. Сейчас когда приедем к Волкову на дачу, позволь мне самой говорить с ним. Хорошо?
Колосов пожал плечами: ради бога, я ведь сам хотел чтобы ты поехала со мной.
Но из пожеланий этих ровным счетом ничего вышло. Дача с круглым окном-иллюминатором встретила их мертвой тишиной. На калитке красовался замок. Михаил Платонович Волков отсутствовал.