Молчание сфинкса

— Я думаю, это так надо понимать, что клад может быть найден только при соблюдении каких-то определенных условий, иначе в руки охотнику за сокровищами не дастся, ускользнет.

— А каких условий?

— Ну тех, что оговорены в самой формуле заговора.

— А каких именно?

— Ну откуда же я знаю? — Мещерский снова усмехнулся. — Это я так, образно. Разбойнички-душегубы на Руси такие клады любили. Заговоры клали: кто клад найдет, тот помрет или что-нибудь в этом же духе — инфернальное, с погибелью, ужасами разными связанное. Кстати, я в Питере видел портрет этой самой Бестужевой. Тетка — сущая ведьма была. Такая вполне могла что-нибудь наколдовать со злости, когда ее в Сибирь везли. A ты, я гляжу, заинтересовалась этой сказкой.

— А больше-то пока нечем заинтересоваться, Сережа, — ответила Катя. — Хотела перед Колосовым похвалиться: вот, была в Лесном, выяснила то-то и то-то, а хвалиться пока нечем. Голова гудит, мысли разбегаются вино… Ой, Сережечка, какое вино пьяное…

— Роман по тонкости европейского воспитания ничего, кроме французских вин, раньше не употреблял. Ничего, здесь всего попробует. Научат, просветят, — Мещерский засмеялся. — Зря, что ли, наш барин из-за границы домой вернулся, в родовую вотчину? Ко всему нашему помаленьку приобщится, а как же?

Глава 9

ИЗУМРУДНЫЙ ЖУРАВЛЬ

Катя и Мещерский были уже на пути к дому, а в Лесном жизнь постепенно затихала, как бывало всегда, когда гости убирались восвояси. Официанты торопливо убирали посуду в столовой. В офисе-кабинете умиротворенный вином Роман Валерьянович Салтыков вместе Натальей Павловной, взбодренной чашкой крепчайшего кофе, рассматривали, живо обмениваясь впечатлениями, фотоальбом интерьеров восемнадцатого века особняков Парижа, Петербурга, Лондона и Вены. Отбирали будущие образцы для усадьбы.

А на берегу пруда под сенью старинных лип темной аллей смолили сигаретки Валя Журавлев и Леша Изумрудов. Долорес Дмитриевна никак не могла свыкнуться с мыслью, что сын ее в свои девятнадцать с воловиной уже курит, и каждый раз, заметив у него сигарету, устраивала страшный скандал, читая нотации о вреде никотина для молодого растущего организма.

Поэтому ребята ходили, словно школяры, курить на пруд, подальше от материнских глаз Долорес Дмитриевны. Собственно, Изумрудову курить никто не запрещал и дома, но он во всем был солидарен со своим приятелем. Во всем, кроме одного.

— Свалили наконец-то, — сказал Валя, с жадностью затягиваясь. — Я еле дотерпел. Любит наш патрон тусоваться допоздна. Этот мелкий (он имел в виду Мещерского) тоже, оказывается, родня ему, вроде князь какой-то там. А девка у него ничего, милашка. Интересно, волосы у нее крашеные или нет?

Изумрудов пожал плечами — тебе не все ли равно?

— Смешно смотреть на них на всех, — сказал он чуть погодя. — На всех этих, кто сюда таскается. Говорят, говорят, мелют языком, мелют. Чего мелют? А наш все слушает, радуется все чему-то. Чему радуется? Чудной он все же парень, прибабахнутый какой-то, хоть и старик уже.

— Ты ж говорил — не старый он совсем, — Валя усмехнулся. — Вот здесь мы с тобой сидели — ты это говорил, не помнишь? Это я тебе сказал: старик он, сорок лет ведь уж с хвостом мужику. А ты мне: не в возрасте дело.

— А ты, Журавль, я смотрю, так все прямо и запоминаешь. Так и записываешь за мной. Холодно тут, пошли домой?

— Погоди. Дай покурить человеку. Я целый вечер не курил. Вон, глянь, — Валя ткнул папиросой в сторону усадьбы. — Свет наверху зажгли. Сейчас мать к себе комнату читать уйдет, тогда и двинем.

— Ты хотел бы иметь такой же дом, Журавль? — задумчиво спросил Леша Изумрудов.

— Как Лесное? Не знаю. Если бы тут все цело было так… Тут бабок надо пропасть, чтобы все это поднять, в натуральный вид привести. А потом нервы. Хорошо Денис Григорьевич все на себя сейчас взял, а без него вообще труба нашему была. Попрыгал бы патрон как миленький, подрыгался бы. Я хотел бы, Леха, но только не такого. Другого.

— Чего, Журавль?

Валя посмотрел на освещенные окна усадьбы.

— Сложно объяснять, Леха. Как-нибудь потом.

— А я бы хотел. Роман мне рассказывал, какой у него дом в Лугано, какой в Париже.

— Чего рассказывать? Вот смотаешься с ним в Пар Ты ж говорил, он берет тебя с собой на Рождество католическое.

— Берет.

— Ну и будь счастлив.

— А я счастлив, Журавль. Знаешь, я раньше когда я тебе про это сказал…