29 отравленных принцев

— Пока еще не знаю, что. Может быть, причину, по которой убили его, — отрезал Колосов, и по его лицу Катя прочла, как по книге, что, кем бы ни был неуловимый и грозный отравитель — такой наглости, как третье убийство, Никита ему никогда не простит. Катя вздохнула и больше вопросов не задавала.

На соседней банкетке топ-менеджер и два сердобольных журналиста утешали как могли вконец обессиленного от лошадиной дозы успокоительного повара Сагамори. Такеши-сан рыдал, как ребенок, и что-то бессвязно бормотал по-японски. Тут же стоял угрюмый, расстроенный ресторатор Мухин. А рядом молча наблюдавший за всем происходящим Лев Сайко, которого, как показалось настороженной Кате, страдания чужеземного повара нисколько не трогали, а скорее даже забавляли.

Глава 29

С НУЛЯ, НО НЕ СОВСЕМ

Лесоповалов вызвался допросить Анфису Берг лично. Катя присутствовала на допросе, готовясь в случае чего грудью встать на защиту приятельницы. Возможно, это было и не совсем этично, с профессиональной точки зрения. Но Катя была убеждена, что в некоторые моменты женщины должны встречать невзгоды единым сплоченным строем. Даже если не совсем уверены в собственной правоте и безгрешности.

Однако, как ни странно, Лесоповалов вел себя с Анфисой сдержанно и даже искренне сочувствовал: вот, мол, невезуха какая у вас, девушка, три убийства на ваших глазах совершено, да таких, от которых не только аппетита, рассудка со страха можно лишиться. Сначала Катя удивлялась такому обороту дела, ожидая очередного подвоха, но Лесоповалов не давал повода для придирок. Напротив, Кате даже показалось, что разговор с Анфисой стал для бравого начальника Столбового отдела милиции психологической разрядкой в тревожной сумятице последних суток.

Лесоповалов сварил в кофеварке Колосова крепкий кофе, щедро плеснул Анфисе в кружку коньяка из колосовских же запасов — для бодрости духа и успокоения расшатанной нервной системы. И потом между чисто протокольными вопросами: «Жаловался ли Мохов на плохое самочувствие перед посещением японского ресторана?» и «Не упоминал ли он, что утром встречался с кем-то?», забросил Анфисе как бы между прочим: «А вы не замужем, нет?».

И Анфиса в компании Лесоповалова постепенно успокоилась, оттаяла. На вопросы отвечала сосредоточенно, явно стараясь хоть как-то помочь. Увы, рассказ ее был короток. Да, Петр Мохов говорил, что приглашен на презентацию в «Расёмон», да, он не раз упоминал, что там будут предлагать на пробу блюда из фугу. Могло быть известно о презентации в ресторане «Аль-Магриб»? Конечно, могло, Мохов этого не скрывал. Они и сами могли узнать без него через Интернет, Сайко вон тоже явился на презентацию. Прямо на плохое самочувствие Мохов, по словам Анфисы, не жаловался, но выглядел очень неважно. О каких-либо встречах перед презентацией не упоминал.

— Он вообще ничего мне не говорил, только огрызался — отстань да отстань, — печально рассказывала Анфиса, — я тогда даже рассердилась на него, а теперь казню себя — если он уже был отравлен, конечно, ему было не до чего.

Не успела она произнести эту фразу, как из ЭКУ позвонил Колосов (он спешно выехал на вскрытие) и сообщил, что экспертиза установила в останках Мохова наличие большой дозы таллиума сульфата.

— Патологоанатом говорит, что пропорционально увеличению дозы почти вдвое сокращается период общей интоксикации организма, — сказал он, — а это значит, что Мохов был отравлен не за шесть часов до гибели, а всего за час-два. Яд он мог получить непосредственно перед поездкой в ресторан на презентацию. Возможно, на этом и строился расчет убийцы — причиной смерти всё сочтут ядовитую рыбу.

Еще Колосов сказал, чтобы они его в этот вечер не ждали — он вместе с московскими оперативниками и следователем прокуратуры прямо из ЭКУ поедет к Мохову домой и в офис редакции его журнала. Уже получена санкция на осмотр помещений и изъятие всего, что покажется важным для следствия.

— Да, дела плохи, — подытожил Лесоповалов, когда с допросом Анфисы было покончено, и она уехала домой. Катя обещала позвонить ей, как только сможет, и хотела было вернуться к себе в пресс-центр и тоже собираться (все-таки поздний вечер был уже на дворе), но замечание Лесоповалова ее задержало.

— Только-только я этого критика кулинарного хотел пощупать — подтвердит или нет показания Симонова, как бац — он коньки откинул. Словно нарочно, — Лесоповалов сокрушенно вздохнул.