111  

— Именно этого он и хотел, — с поклоном произнес бретонец и вышел, оставив Бонапарта наедине с Фуше.

— Вы слышали, господин Фуше: вендетта объявлена, ваше дело — оберегать меня.

— Сделайте меня опять министром полиции, и я буду вас охранять.

— Вы дурак, господин Фуше, хотя сами мните себя очень умным. Чем меньше вы будете министром полиции, по крайней мере, с виду, тем легче вам будет меня защищать, ибо никто не будет принимать вас всерьез. Кроме того, не прошло и двух месяцев, как я ликвидировал министерство полиции, я не могу восстановить его без повода. Избавьте меня от опасности — и я исполню вашу заветную мечту. А пока я открываю вам кредит на пятьсот тысяч франков из моих секретных фондов. Впивайтесь в него зубами, рвите когтями, а когда он кончится, скажете. Но самое главное: я не хочу, чтобы с Кадудалем случилось какое-нибудь несчастье, он нужен мне живым!

— Мы постараемся, но для этого он должен вернуться во Францию.

— О, будьте покойны, он вернется! Жду ваших сообщений.

Фуше откланялся, бросился со всех ног к карете и, скорее влетев в нее, чем войдя, крикнул:

— Быстро в особняк.

Добравшись до дома, он приказал:

— Пусть разыщут господина Дюбуа, и пусть он по возможности приведет с собой своего лучшего агента, Виктора.

Через полчаса они оба стояли перед Фуше.

Хотя г-н Дюбуа поступил в распоряжение нового префекта, он остался верен Фуше, но отнюдь не из принципиальных соображений, а из корысти: он прекрасно понимал, что Фуше ненадолго впал в немилость и что это не человек, а судьба, судьбу же вокруг пальца не обведешь.

Итак, он и еще трое-четверо самых опытных агентов остались на службе у Фуше и являлись к нему по первому зову.

Когда Дюбуа и агент Виктор вошли в кабинет настоящего министра полиции, они увидели на камине три груды золотых монет.

Агент Виктор, которому Дюбуа не дал времени переодеться, был похож на человека из простонародья.

— Мы не хотели терять ни минуты, — сказал Дюбуа, — и я привел вам одного из самых надежных людей в том виде, в каком застал его, когда получил ваш приказ.

Фуше молча подошел к агенту и принялся пристально его разглядывать своими косыми глазами.

— Черт возьми! — выругался он. — Дюбуа, это совсем не то, что мне нужно.

— А что вам нужно, гражданин Фуше?

— Мне нужно проследить за одним бретонцем, возможно, в Германии и наверняка в Англии. Мне нужен человек хорошо воспитанный, который сможет ходить за ним в кафе, клубы и даже в салоны. Мне нужен джентльмен, а вы привели убогого лиможца[73].

— У-у, — протянул агент, — такое не про нас. Кафе, клубы, салоны — это, извиняйте, не по нашей части. Вы мне подайте трактиры, народные танцульки, кабаре. Вот это по мне.

Дюбуа вытаращил глаза, но агент подал ему знак молчать. И Дюбуа понял.

— Не теряя ни секунды, вы пришлете мне человека, который сможет пойти на вечеринку к самому регенту[74]. Я дам ему все инструкции. — Фуше взял с камина два луи и протянул их агенту Виктору. — Возьмите, друг мой, вот вам за беспокойство. Если вы мне понадобитесь для работы в народе, я вас позову. Но прошу вас, ни слова о нашей встрече.

— Ни слова, — промолвил агент с тем же лиможским акцентом. — Вы меня зовете, ни о чем не просите и даете два луи за молчание. Нет ничего проще.

— Хорошо, хорошо, иди, мой мальчик, иди!

Дюбуа и агент снова сели в экипаж и уехали. Фуше нервничал из-за вынужденного ожидания, но он понял, что сам виноват, поскольку плохо объяснил, какого сорта человек ему нужен.

Как ни странно, но прождал он совсем недолго. Уже через четверть часа ему доложили, что пришел тот, кого он ждет.

— Я же приказал немедленно впустить сто, — раздраженно крикнул Фуше. — Пусть войдет!

— Я уже здесь, гражданин, — ловко, как настоящий светский лев, поклонился ему безукоризненно одетый молодой человек лет двадцати шести, с черными волосами и живыми умными глазами. — Я не терял ни секунды, и вот я здесь!

Фуше взглянул на него сквозь лорнет.

— В добрый час! — воскликнул он. — Вот это уже лучше.

И Фуше молча продолжил осмотр.

— Вы знаете, в чем ваша задача? — наконец спросил он.

— Да! Нужно проследить за подозрительным гражданином, поехать за ним в Германию, может быть, в Англию, нет ничего проще, ведь я говорю по-немецки, как немец, и по-английски, как англичанин. Нельзя ни на мгновение упустить его из виду. Так что остается или показать мне его, или мне самому его увидеть хотя бы раз, или сказать мне, где он и кто он.

  111  
Предыдущая страница Следующая страница
×
×