2  

Настроение у Баринова было ужасное. Испортилось оно еще вчера. Сразу после того, как стало ясно, что контракта с итальянцами принадлежащей ему фирме не видать, хотя Егор очень рассчитывал на него все последние месяцы. Сотрудничество с «макаронниками» могло поправить пошатнувшиеся дела, но вот не вышло…

Егор вчера даже не дождался конца рабочего дня, тогда как обычно засиживался в кабинете до позднего вечера. Ушел сразу после обеда, заехал в магазин, купил бутылку коллекционного шотландского виски и самой обычной селедки. Это был его бзик – закусывать изысканные напитки соленой рыбой. Да не семгой и не форелью, а именно селедкой. И не той, что продают разделанной и со специями в баночках или пластиковых упаковках. Егор всегда брал рыбу бочковую. Целую, непотрошеную. Потом сам отрезал голову и хвост, вычищал внутренности, снимал кожу, резал, посыпал кольцами лука и заливал нерафинированным подсолнечным маслом. Ел он селедку либо с мягким черным хлебушком, либо с вареной картошкой. Друзья, знавшие о его бзике, над Егором подсмеивались. Они сами были не против подобной закуси, но употребляли ее под водочку. А вот чтобы отличный скотч или не менее хороший коньяк заедать столь простецкой пищей… Это уж извращение какое-то! Но Егору было плевать на всеобщее мнение. Он любил селедку с картошкой, а остальное не имело значения.

Придя домой, Баринов откупорил виски, разделал селедку, подогрел уже готовую картошку в микроволновке и уселся перед телевизором – бухать.

Вообще-то Егор пил редко. Не до этого как-то было. Домой он возвращался поздно, а утром за руль, поэтому обычно либо совсем не употреблял спиртное, либо пропускал стопочку-другую коньяка. Но приблизительно раз в месяц устраивал тихие попойки. Ему это было необходимо, чтобы не сойти с ума от нервного перенапряжения. Напиваясь, он давал волю эмоциям: мог со злости разбить тарелку о стену, пустить слезу, вспомнив об утратах, мог хохотать, как сумасшедший, при просмотре комедии или материться, слушая дурацкую юмореску. Хмельной, он звонил своим девушкам и кокетничал с ними так, как не позволял себе, будучи трезвым. Но если одна из них изъявляла желание приехать к нему, чтобы скрасить его одиночество, Баринов быстро сворачивал разговор и прощался. От секса, как и прочие мужчины в состоянии алкогольного опьянения, он не отказался бы, но ведь барышни только этим не ограничатся, будут приставать с разговорами, а то еще изъявят желание вместе принять ванну или ночевать остаться, а Егору нужно было одиночество. Не всегда, конечно, только в те редкие дни, когда он бухал.

В остальные же дни он не любил быть один. Поэтому имел кучу подружек, немалое количество приятелей и трех, но зато настоящих друзей. Последние, так же как и Егор, были членами клуба, носящего шутливое название «Ветродуйка». Его придумал основатель и лучший друг Сергей Ветер. Тот первым начал заниматься кайт-серфингом[1] и был единственным, кто посвятил этому жизнь. Ветер продал свой успешный бизнес, купил землю на берегу Азовского моря и построил там станцию. Для себя и друзей. Сначала к Ветру приезжали только самые близкие. Егор, Славка да Марк, те, с кем он дружил еще со студенчества и кого решил приобщить к кайтингу. Но потом они стали брать с собой еще кого-то, интересующегося новым видом спорта, и количество гостей росло. Через пару лет последователей у Ветра стало так много, что пришлось сделать свой сайт в Интернете и зарегистрироваться, чтобы налоговики не донимали. Название для клуба придумывали долго. Хотелось, чтобы оно было звучным и не пустым. Но как-то не шло. А единственное годное – «Братство Ветра» – Сергей категорически отверг. Сказал, слишком пафосно. А спустя какое-то время, глупо хихикая после трех затяжек «голландки», повелел именовать клуб «Ветродуйкой». Все посмеялись, но согласились. А что? И звучно, и со смыслом… И без пафоса. На эмблеме клуба они для солидности поместили лишь две буквы – «В» и «К» (Ветер-Кайтинг) на фоне реющего змея и вздыбленной волны.

Вчера, когда Егор допивал бутылку вискаря, Ветер и позвонил. Слышно его было ужасно, ибо связь в их Ветродуйске (так они именовали место, где стояла их станция, а на деле оно называлось Безымянной косой) была ужасной, но Баринов понял главное – завтра состоится внеочередное собрание клуба. У Марка какая-то невероятно радостная новость, и он жаждет поделиться ею с друзьями. Званы, естественно, не все члены клуба, только Егор, Слава да Бабуся. Последняя не была кому-то из них близкой родственницей (бабусей то есть). И пожилой женщиной тоже не была – ей еще не исполнилось и сорока. Звали боевую подругу Женей, и она носила фамилию Бабкина. Сначала ее называли Бабкой, но это звучало грубовато и как-то не вязалось с Женькой, очень приятной, мягкой, вечно опекающей своих друзей, поэтому ее нарекли Бабусей. Она не возражала.

  2  
Предыдущая страница Следующая страница
×
×