Флердоранж — аромат траура

— Саша, Сашенька дорогой, тебе слово, пожелай что-нибудь молодым!

Полина услышала голос отца и почувствовала, как вся кровь ее прихлынула к щекам и сердцу. Отец громогласно, . через весь стол обращался к нему. Полина опустила глаза, сосредоточив все свое внимание на пышном букете белых пионов подобранных столичным флористом с редким вкусом. Пионы испускали тонкий сладкий аромат. Полина смотрела только на цветы. Не на него. И не на сидевшего рядом Артема. — Полина и Артем, поздравляю вас от всего сердца. Желаю вам счастья. Любите друг друга. Будьте друг другу опорой и радостью в жизни. И детей вам желаю много-много, таких же красивых, как вы…

Он говорил это торжественно, с чувством — так всегда ораторствуют на чужих Свадьбах, провозглашая тосты и здравицы после коньяка и шампанского. Полина упрямо разглядывала махровые чаши пионов в букете. Протянула руку, коснулась. Так робко и так нежно она однажды коснулась и его лица…

— Горько!

Это крикнул не он. К счастью, не он. Не то, наверное… сердце — так почудилось Полине — лопнуло бы, как воздушный шарик, улетевший слишком высоко под облака. Горько! — во всю силу своих молодых тренированных спортом легких крикнул Костя Туманов. У него был красивый низкий мужественный голос. Таким только команды отдавать на поле боя…

Артем поднял ее: Полина почувствовала его нетерпение. И на этот раз послушно ответила мужу на поцелуй. Все равно ведь. И назло.

Со свадебного застолья открывался великолепный вид на реку, заливные луга, дальний лес. Над лесом небо уже розовело вечерним закатом.

— С фейерверком тянуть не будем, а то к ночи вроде дождь обещали с грозой. — Полина точно во сне слышала возбужденный голос отца. — Уважаемые гости, дамы и господа. Товарищи! Друзья! Через несколько минут — сюрприз! Это еще не свадебный торт — торт впереди. И молодые пока еще нас не покидают, ха-ха!

Полина слышала, как отец со смехом объясняет гостям, что свадьба вполне современная, продвинутая, что называется. Брачную ночь молодые проведут одни и в дороге. Как там у Чехова? В Москву, в Москву! Ну конечно, куда же еще в такой момент жизни? А там ровно в шесть утра аэропорт Шереметьево, рейс на Малагу, и через какие-то три с небольшим часа — пожалуйста, Средиземное море, полная идиллия на лоне испанского побережья плюс отличный отель, где уже забронирован через надежное тур-агентство номер с видом на лазурную водную гладь.

— Хотел своего шофера с ними послать, так зятек не желает. Самостоятельный попался. — Полина слышала, как отец добродушно подсмеивается над Артемом. — И то верно, третий в такую ночь — лишний. Это точно. Ничего, сами доедут. Машина у Артема хорошая, хоть и не новая. Оставят на платной стоянке в аэропорту, а кто-нибудь из моих утром приедет, назад перегонит. Верно я рассуждаю, Артем?

— Верно, дядя Миша, — Артем, отвечая тестю, заглянул Полине в глаза, словно спрашивая: так?

— Полинку мою, смотри, береги, парень. Ничего дороже ее у меня нет и не было. Кроме вас двоих, никого у меня нет, ребята…

Полина почувствовала, как Артем крепко, почти до боли сжал ей руку. Она знала: он сильно волнуется, переживает и ждет. В сущности, в свои двадцать три года он еще мальчишка. Пусть и воображает, порой даже хвастается своими победами среди однокурсниц, а когда доходит до главного — смущается. Целуется неумело и жадно, и так, словно, она, Полина, крепкий коктейль, который пьют не через соломинку, а опрокидывают в себя залпом, в один присест.

— Пойдем-ка танцевать, муж, — сказала она Артему: Он засмеялся и поцеловал ее — метил, конечно, в губы, но почему-то попал в ухо.

В вечернее небо с треском и шипением взлетали одна за другой серебристые ракеты, громко взрывались петарды. На лугу играл приглашенный из Москвы оркестр, подвыпившие шумные гости танцевали среди огней праздничной иллюминации. В пестрой толпе танцующих Полина все время искала глазами его. Но он не танцевал. Сидел за столом с другом Тумановым и Островской. Та, как отметила Полина, была уже почти совсем пьяная: что-то громко декламировала какие-то стихи, бурно жестикулировала жилистыми загорелыми руками, на которых словно кандалы звякали чеканные металлические браслеты.

А потом Полина увидела, как к нему томно и хищно подкралась рыжая Лиз — личный секретарь отца. Улыбнулась, вильнула бедрами, повела точеными хрупкими плечами, демонстрируя декольте, и властно увлекла его за собой в толпу танцевать. Она была весела от шампанского и очень изящна и пластична в танце. Глаза ее сияли, манили, обещали все на свете — возможное и невозможное. Она вообще была очень ярко— эта рыжая Лиз. И все мужчины, даже отец, смотрели на нее так, словно она была уже раздета и ждала их в постели.