Та, что правит балом

Рахманов, о котором говорил Ник, — адвокат и близкий друг господина Долгих, мой любовник, что позволяло надеяться на вызволение Машки из психушки, и по этой причине я выделывала перед ним разные фокусы, вроде цирковой собачки за кусочек сахара (в роли сахара была все та же Машка). Теперь Рахманов вдруг исчез, не появлялся у меня уже несколько дней. Однако сам Ник не раз утверждал, что делать ставку на подобного типа вещь зряшная, так что не ясно, чем он сейчас недоволен.

Рахманов не только не появлялся у меня четвертые сутки, но и не звонил. Я ему тоже не звонила, по опыту зная, что это бессмысленно, но даже его внезапное охлаждение ко мне не вызвало никаких эмоций.

— Он тебе ничего не говорил? — не унимался Ник.

— Рахманов? — подняла я брови. — Конечно, нет. Иначе ты бы об этом знал.

— У них какие-то заморочки с химзаводом… — Ник поскреб затылок, с неудовольствием глядя на меня. — Эти придурки все никак не успокоятся и заваливают суд своими исками.

— Надо же людям чем-то себя занять, — пожала я плечами.

— Если бы только это… Однако нашелся полный придурок, пожелавший прищемить нашим кормильцам хвост. Причем дяде это вполне по силам, по крайней мере в том, что касается конкретного дела.

— И кто у нас такой отважный? — подивилась я. Наш кормилец господин Долгих со своими дружками представлялся мне едва ли не всемогущим, и чужая глупость вызвала удивление с легким восторгом в придачу.

— Литвинов, председатель областного суда, — буркнул Ник. — Слышала о таком?

— Нет. Зачем мне?

— Если он заартачится, Долгих дело проиграет, а это колоссальные убытки.

— Сочувствую.

— Хватит кривляться, — разозлился Ник, а я вздохнула.

— Ты-то чего о чужом добре печешься? Нам что за разница, лишится он завода или нет?

— Дура, — покачал Ник головой и даже поморщился, демонстрируя печаль ввиду моей бестолковости. — Он не проиграет дело. Никогда. Он не может себе это позволить, иначе кое-кто сообразит, что время, когда он тут хозяйничал, подошло к концу.

Я перестала раскачиваться на стуле и теперь разглядывала свои ноги. Причина скверного настроения Ника стала понятна. Если все так, как он сказал. Долгих придется сломить чужое сопротивление. Надеюсь, он попытается решить проблему миром. Подкупы, взятки и прочее здесь в большом ходу, насколько я знаю. Но если дядя всерьез заартачится? Если он действительно решил, что время таких, как Долгих, прошло, тогда.., тогда с ним будет кончено, подобное Долгих тоже не раз проделывал. И тут уместно вспомнить замечание Ника о нашей шкуре. Моя его вряд ли особо интересует, но своей он, безусловно, дорожит. Предполагаемая мишень — лицо в городе далеко не последнее, следовательно, оставлять исполнителей в живых довольно глупо.

— Черт… — буркнула я.

— Вот-вот, — закивал Ник радостно, что, должно быть, относилось к моей внезапной догадливости, иного повода для радости я не видела. — И окажемся мы в ненужном месте в самое неподходящее для этого время.

— Ты просто так языком болтаешь или…

— Я догадываюсь, — перебил меня Ник язвительно. — Приказы, как известно, не обсуждают, их выполняют…

— Тогда какого черта ты нервничаешь? Если они что-то решат, мы…

— Если бы ты не была круглой дурой, твой Рахманов увидел бы в тебе девушку своей мечты, а не пушечное мясо. Ты вообще-то понимаешь, как тебе повезло, что он оказался в твоей постели?

— Если честно, особого счастья в этом не вижу, — ответила я.

Ник опять разозлился, но все-таки не удержался и хмыкнул.

— Сочувствую, однако, когда он устраивается у тебя между ног, кое-какие мысли ты бы могла донести до его сознания.

— Какие, к примеру? — проявила я любопытство.

— Что мир без тебя будет сер и уныл.

— Он легко найдет замену.

— А вот это плохо, очень плохо, — покачал Ник головой. — Ты ничего не хочешь сделать для нашей долгой счастливой жизни.

— Я буду стараться изо всех сил, — очень серьезно ответила я, ожидая, что он вновь выбьет из-под меня стул, но Ник лишь вздохнул.

— Боюсь, я зря трачу на тебя свое драгоценное время.

Он пошел к двери, и я отправилась следом, радуясь, что ему не пришла охота остаться на ночь. Впрочем, с тех пор, как Рахманов стал здесь частым гостем, Ник особенно не наглел.

Закрыв за ним входную дверь, я привалилась к стене, рядом с плакатом Че Гевары. Он смотрел с улыбкой вдаль и, должно быть, видел там светлое будущее. Жаль, не мое. Я вздохнула и спросила: