Прощай, Византия!

— То есть сам заказчик? Так, что ли, получается?

— Это Колосов так считает. По его мнению, тот, за кем он гнался, незаметно спрятаться сзади в машине Евдокии Абакановой не мог — слишком здоровый, не поместился бы.

— А ты как считаешь?

Катя снова ничего не ответила.

— Кто из них по физическим данным способен убить таким вот способом?

— Ираклий, — ответила Катя. — Он молодой, ловкий. Очень сильный. Павел Судаков, он.., я его видела — он старше их всех. Все еще никак не может оправиться после аварии. Двигается как-то скованно, видно, что травмирован.

— А может, все это специально разыграно? Напоказ?

— Ты думаешь?

— Золотко мое, я их не видел, это ты их рвалась наблюдать на пленэре. Ну а этот Марк?

— Колосов его первого в убийстве жены подозревал. Но он тоже вряд ли бы смог прятаться там, в машине… Он такой долговязый, такой неуклюжий.

— Ты его все время защищаешь.

— Я его не защищаю, Вадик. Но если бы ты их только видел с Ниной там…

— У них действительно это серьезно? Давно хоть она с ним знакома-то?

— С осени. Насколько я знаю, они виделись всего несколько раз. Он ее в свои дела не посвящал. Она до последнего времени не подозревала, что он тоже принадлежит к семье Абакановых.

— И как она собирается с ним поступать?

— Ты меня об этом спрашиваешь? Я, что ли, влюблена без памяти?

— Даже так уже. Ничего себе лав-стори! Ну а вы с этим умником на пару что собираетесь теперь делать?

— Может быть, ты мне.., нам что-то дельное посоветуешь? — тихо сказала Катя. И по глазам Вадима поняла, что это на данный момент самый мудрый ответ.

Глава 35. БУРЯ В ПУСТЫНЕ

По дому гуляли сквозняки, хлопали двери. Царил полнейший хаос. На всех вещах, на всех предметах лежал слой пыли, словно песчаная буря пронеслась в выжженной дотла пустыне. А за окнами белели сугробы… А за окнами в парке была зима. Здесь же, в доме, все было засыпано горьким песком, жгучим пеплом. Лица казались серыми, углы — темными, лестницы — бесконечными, комнаты — опасными, ворота — замурованными…

Именно так Нина представляла себе все это. Отказываясь покидать этот дом, она жестоко лгала себе: ноги сами несли ее прочь отсюда. Прочь! Скорей! Но.., как же она могла уйти?

Голоса — шепот, крики сливались в невнятный хор. Словно все кругом сошли с ума и бормотали, бормотали, не слушая друг друга:

— ..Строим домики благополучия.., складываем кирпич к кирпичику, возводим на развалинах. Закрываем глаза, чтобы не видеть, не знать… (Павел — прядь волос прилипла к потному лбу, жесты отчаянны и нелепы.)

— Я завтра же уеду отсюда, уеду за границу, к черту собачьему. У меня шенгенская виза еще действует. Куда-нибудь, где тихо, где мухи от покоя дохнут, — в Финляндию, в Швецию. Я не могу здесь оставаться дольше, я с ума схожу! Я боюсь!! (Зоя с жаром, с великой женской непоследовательностью, ведь только вчера внушала своей младшей сестре, что либо — либо: либо жить, либо бояться.)

— Но как же мама? Как же теперь без Кости вообще все?! (Ирина — ставшая словно меньше ростом, вконец потерявшаяся в этом домашнем содоме.)

— Вот и охрана братану не помогла… От судьбы-суки не уйдешь, она такая, она достанет. (Ираклий — тем же тоном, каким днями раньше Нине: «Я такой, я дверь сломаю».)

Невозмутимым и спокойным в этом истерическом хаосе был только портрет. Он смотрел из золоченой рамы на своих внуков мертвыми глазами. Нине впервые за все эти дни хотелось повернуть его лицом к стене. Но она не смела. Она ведь была не хозяйка в этом доме. А кто же был здесь теперь хозяин?

Пока на бывшей госдаче метались, плакали, кричали, горевали, выходили из себя, Никита Колосов и Катя чинно сидели в кабинете розыска напротив друг друга. Все это было похоже на партию в шахматы, только вот нигде не было видно шахматной доски. Ночь вопросов была позади, настал день вопросов.

Катя встала, подошла к окну — вид был все тот же: внутренний двор главка, здание министерства. Двор был аккуратно расчищен от снега. Под окнами выстроились в ряд милицейские машины. Черный корявый ствол старой яблони, казалось, был прочерчен на фоне стены углем. В ворота въехал автозак: стальная коробка на колесах с синей полосой — причудливый гибрид дилижанса и «черного воронка», с годами, с новыми веяниями поменявшего, как хамелеон, цвет.

— Что ты намерен делать, Никита? — спросила Катя, следя глазами за «гибридом».