Прощай, Византия!

— Упал с мотоцикла неудачно, подумаешь. И я ее заботиться о себе не просил, она сама…

— Она-то сама. А ты.., ты сволочь порядочная. — Зоя топнула ногой. — А теперь, когда она мертва, ты тащишь всех в клуб!

Ираклий поставил бутылку на каминную полку.

— Да ладно тебе, Зойка, я пошутил.

— Так по-скотски не шутят.

— Я сказал, что пошутил. И все, баста. Что, Ирка, ушки свои розовые навострила? Старшие ругаются — малявкам кайф, да? — Ираклий щелкнул Ирину по лбу, она тихо взвизгнула, ударила его по руке. — Ни в какой «Вудсток» мы, конечно, сегодня не поедем.

— А завтра? — спросила Ирина.

— И завтра, скорей всего, тоже.

— Тоже мне, строит из себя скорбящую Ниобею. — Ирина, выказав похвальное для своего юного возраста знакомство с греческой мифологией, покосилась на Зою. — Еще нотации читает. Думаешь, не знаю, куда ты вчера после церкви моталась? В студию к Анхелю своему? Танго танцевать?

— Танго — это другое дело, — гордо ответила Зоя.

— Другое дело? — Ирина тряхнула мелированными волосами. — Ни фига себе.

— Танго есть танго. Его танцуют всегда, даже после смерти тех, кого любишь. — Зоя встала перед сестрой. — Вставай.

— Чего?

— Вставай, я тебе покажу. Это тебе не в клубе задницей трясти и не на мопеде гонять.

— Пошла вон. — Ирина отвернулась.

— Зоя, покажи мне. — Федор швырнул пустой бокал на кожаный диван, коньяк ударил ему в голову. — Ирка, организуй нам музыку.

— Еще чего.

— Давай, шевелись, — усмехнулся Ираклий. — Ты ж сама только что от тоски дохла. Итак, мадам и мсье, леди и джентльмены, первая часть марлизонского балета.

Упрямая Ирина не двинулась с места. В глубине гостиной Зоя сама поставила в музыкальный центр нужный диск. Зазвучало танго.

— Ко мне, — скомандовала Зоя, и ее младший брат-школьник, вытянув руки, бросился к ней со всех ног. Двигался он смешно. Что-то нескладное и трогательное было в его щуплой подростковой фигуре, облаченной в потертые джинсы и теплый толстый свитер с оранжевым солнышком на груди.

— Только ты веди сама, — попросил он смущенно.

— Стой прямо, не горбись, следи за осанкой. Раз, два, на счет «три». — Зоя поправила его руки, повернула его голову за подбородок в профиль и…

Танго. Они танцевали танго в гостиной под взглядами семейных портретов. Зоя вела, как мужчина. Ее брат был в ее руках, как воск и как женщина — проход, поворот, пируэт, изгиб. Она вертела им, как послушной куклой. Он подчинялся. «Ногу выше», — командовала она, и он поднимал свою ногу в джинсах и клал ей на бедро. Неуклюже, однако очень прилежно и очень страстно выгибался назад, открывая взору свою мальчишескую тощую шею с выпирающим кадыком. «Темп быстрее, не спи, скользи». — И он по команде сестры, двигавшейся изящно, властно и плавно, скользил: на нем были только носки, свои модные кроссовки он скинул в углу, едва лишь зазвучали первые такты музыки.

— Давай, давай, учись, — смеялся Ираклий. — Сам же знаешь, Федя, когда-нибудь тебе это в другой твоей жизни пригодится.

Нина сверху созерцала это странное танго, где мужчиной-танцором была девушка, а ее «партнершей» — худенький женоподобный паренек. Внезапно она услышала чье-то прерывистое дыхание. Она быстро оглянулась и.., не увидела никого. Посмотрела вниз: рядом с ней, цепляясь за перила лестницы, стоял маленький Лева Абаканов. Он смотрел на своих родных дядей и тетей. И на этот раз его взгляд не был отрешенным или бессмысленным. Он реагировал. Он видел все, что происходило там, внизу, под громкие вкрадчивые звуки аргентинского танго.

Глава 15. ШАХМАТИСТ

— Впервые посещаю такое учреждение, как ваше.

— А я впервые беседую с профессиональным шахматистом. — Никита Колосов откровенно разглядывал сидевшего напротив него Марка Гольдера. Проверка Красного Пионера, весь этот поисковый аврал закончились самым обыкновенным телефонным звонком: Колосов позвонил бывшему мужу Евдокии Абакановой и пригласил его на беседу в управление уголовного розыска. Гольдер ждать себя не заставил. Колосов ожидал увидеть какого-нибудь этакого зануду в очочках — ужасно заумного, много о себе воображающего, — отчего-то именно так он представлял себе шахматиста-гроссмейстера, но муж Евдокии Абакановой оказался крупным костистым парнем простецкого вида, с большими руками, сутулым, худощавым, но даже на вид весьма жилистым и крепким.

Первое, на что обратил Колосов внимание, — это на его черный канадский свитер. В машине Абакановой было изъято несколько волокон черного цвета, и у Колосова уже имелось заключение экспертизы о том, что эти волокна — не что иное, как шерсть с добавлением лайкры. «Прямо сейчас, здесь, что ли, свитер у него изымать для получения образцов, — думал Колосов, разглядывая фигуранта. — А что, слабо? Ну-ка, гражданин, без пяти минут шахматный король, позвольте-ка ваш стильный прикид для сравнения?»