Аптекарша

— Ты даже не представляешь себе, какое это для меня облегчение — знать, что ты хорошо устроена в жизни, — сказал он мне. — Ведь мне через два года на пенсию, и тогда я уже не смогу тебе помочь.

— Папа, да я уже шесть лет сама себя обеспечиваю!

Он рассеянно кивнул. Мы уже танцевали танго, как вдруг я увидела рядом с собой Левина. Для никудышного танцора он управлялся со своими конечностями даже слишком хорошо, а повисшая на нем вульгарной девкой Марго и вовсе исполняла настоящий эротический перформанс. С этой минуты моя свадьба была больше мне не в радость.

Когда танго кончилось, я поспешила к шефине. Та давно уже красноречивым взглядом молила о помощи. Старикан Шнайдер явно перебрал. Невзирая на присутствие жены, сидевшей неподалеку, — она, похоже, была даже старше его, — он осаждал мою шефиню двусмысленными комплиментами. Разумеется, та и сама была в силах за себя постоять. Но я посчитала нужным прийти ей на выручку.

— Мои родители очень бы хотели с вами познакомиться, — позвала я ее, и она с готовностью встала.

Завидев меня, господин Шнайдер немедленно сменил направление главного удара.

— А у Левина, как я погляжу, губа не дура, — прошамкал он и принялся обстоятельно рассказывать о своей дружбе со старым Грабером и о том, как он верой и правдой вот уже сколько десятилетий пользует всю его семью. — Вот переберетесь к нам в Фирнхайм, а там, глядишь, я скоро и четвертое поколение Граберов лечить буду…

«Ну уж нет, — решила я про себя, — если у меня будет ребенок, я и не подумаю доверить его этому ископаемому». Но виду не подала и продолжала любезно улыбаться.

— Он был крепким малым, наш дружище Герман, — продолжал врач, — своего никогда не упускал. Иначе и не достиг бы ничего, ведь вышел-то из бедноты. Сын его — тот совсем другое дело, зато вот Левин, сразу видать, тоже не промах. М-да, был человек и умер, наш дружище Герман, а ведь мог бы еще пожить на старости лет. И скажу я вам, такой жуткой смерти и врагу не пожелаешь.

У меня даже дыхание перехватило. Ведь Левин говорил, что все прошло мгновенно и «как нельзя лучше».

— То есть как? — спросила я почти неслышно. — Я думала, он тихо-мирно скончался за завтраком, без всяких болей.

— Меня, как вы понимаете, при этом не было. Но что у него ужасные, мучительные судороги были — это сразу видно по лицу, по рукам. Он пытался звать на помощь: телефон валялся на полу, скатерть со стола сдернута. Нет, смерть от сердечного приступа отнюдь не всегда скоротечна и безболезненна.

Доктор Шнайдер заметил, что мне не по себе. Но, видимо, списал это на обычное волнение невесты.

— Пойдите лучше подышите свежим воздухом, — посоветовал он.

С тех пор как я стала жить в двух шагах от шветцингенского замка, я полюбила замковый парк как свою вотчину. Я часто сиживала на скамейках тамошнего летнего театра и читала, устраивала себе пикники возле искусственных руин, наслаждалась одиночеством в «мечети» или, устроившись на скамейке у самого берега, кормила в пруду уток. В день свадьбы мне так хотелось рука об руку прогуляться с Левином по парку, и вот вместо этого я торчу тут одна перед знаменитым каменным сфинксом, который, подобно всем сфинксам на свете, с безмолвной улыбкой таращится на меня взглядом большой хищной кошки. Если кто и вернет мне присутствие духа, то только не он, а вот эти древние деревья, птицы и, возможно, даже дурацкие золотые рыбки в воде. Минут десять спустя я вполне овладела собой. Итак, отныне я официально, по документам, Элла Морман-Грабер, все будут звать меня, конечно же, по мужу «госпожой Грабер» и, значит, то и дело напоминать мне о покойном. Значит, придется к этому привыкнуть.

Хотелось вернуться к гостям по возможности незаметно, просто смешаться с беззаботной толпой танцующих и самой пуститься в пляс. Стараясь избегать широких, как по линейке разбитых аллей, я побрела обратно к замку глухими тропками в тени густых деревьев и шарообразных кустов самшита. Парк в этот час отнюдь не был безлюден — помимо запоздалых туристов бродили здесь и наши гости, пожелавшие размять ноги после возлияний, еды и танцев. Проходя мимо скамейки, на которой часто сиживала в одиночестве, я в который раз отметила, что укромное это место просто создано для влюбленных. Скамейка оказалась занята. Я заслышала голоса и замерла за кустами, не поверив собственным ушам. Да, на скамейке сидела Марго. И совсем не с Дитером; с ней был Левин.